Пермяк и бельгиец. История одного контракта

В Березниках установят памятник создателям содовой промышленности России –Ивану Любимову и Эрнесту Сольве. Пожалуй, это будет первый и единственный в Верхнекамье, а то и в регионе памятник предпринимательству.

Памятники людям авангарда – одна из задумок проекта «Березники – город -авангард», победившего в конкурсе «Столица культуры Пермского края». По идее разработчиков проекта – управления культуры городской администрации, люди авангарда – личности, опередившие современников, глядевшие далеко вперед, те, кто внес огромный вклад в развитие Березников. Любимов и Сольве в этом ряду – исторически первые. Да и памятник им устанавливать самое время: 2013 год – юбилейный для Березниковского содового завода и содовой промышленности нашей страны.

ИВАН – СТАРШИЙ СЫН
Как мы привыкли представлять себе купцов? Как на картинах Кустодиева из серии «Русь. Русские типы»: тяжеловесный мужик, борода по грудь, одежда едва сдерживает выпирающее брюхо, золотой крест и цепочка от карманных часов, в общем – «дорого, но безвкусно». Реально же – посмотрите на фото купцов середины XIX-начала ХХ вв: стройные, подтянутые (а с чего бы им полнеть, когда они дни и ночи посвящали бизнесу?), аккуратными и даже франтоватыми.

Таким был дед Ивана Любимова, пермский купец третьей гильдии Филипп Алексеевич, торговавший тканями и организовавший грузоперевозки по Каме и Волге. Таким был и отец нашего героя, Иван Филиппович, еще более развивший бизнес. Бизнесмен был и политиком: почти десять лет он прослужил главой города Перми. Первый брак не принес Ивану Филипповичу детей. Зато второй брак с кунгурской купчихой Анной Степановной Фоминых принес пятерых чад – Ивана, Михаила, Константина, Александру и Клавдию. Любимовых описывают как благочестивое богатое и уважаемое семейство, оказывающее благотворительную помощь храмам и сиротам. Как правило, и семья Любимовых не была исключением, воспитанием и образованием старшего сына, главного наследника и преемника в купеческой семье занимался отец. С раннего детства – арифметика, торговые операции, переговоры, поездки.

Иван Филиппович умер в 57 лет, и на двадцатипятилетнего Ивана Ивановича, старшего сына, свалилось огромное наследство – пять домов, канатопрядильная фабрика, 30 товарных барж, 4 пассажирских теплохода, оптовая торговля железом, солью, хлебом. Иван Иванович живо берется за управление делами и не то что не уступает предкам, а превосходит их: в конце жизни Госбанк оценивал его кредитоспособность в 60,5 млн рублей. Он не малый предприниматель, как дед, и не средний, как отец, он – крупный бизнесмен, промышленник.

Любимову, надо сказать, повезло с эпохой. Это были 60-е годы XIX века, только-только отменено крепостное право, полно дешевой рабочей силы, бурно развивается производство. Еще один секрет успеха Ивана Ивановича – в образе мышления прирожденного предпринимателя. Транспортное и пассажирское пароходство, судостроительный и механический заводы, Дедюхинский солеваренный завод, Нижне-Губахинские копи, позже – содовый завод. На первый взгляд разные бизнесы связаны накрепко в единую нить умной любимовской мыслью. Когда у тебя куча пароходов и барж, то выгоднее иметь свой ремонтный завод, чем вставать на ремонты на стороне. Когда ты – пароходчик в третьем поколении, пора воспользоваться отличной репутацией и знанием темы и начать строить суда на продажу. Если ты торгуешь солью, то зачем быть перекупщиком, когда можно за бесценок купить земли и производить ее самому? И надо быть совсем темным, чтобы не увидеть перспективы в производстве из соли, которой у тебя как грязи, более дорогой и нужной соды. Живой ум новатора, сметка и чутье, широта взглядов, неожиданность бизнес-решений – за все эти качества И.И. Любимова партнеры дали ему прозвище «русский американец». Хотя есть иная версия: так его прозвали просто потому, что первые американские – двухэтажные – пассажирские пароходы пустил по Каме он. Кстати, один из этих роскошных двухэтажных красавцев назывался «Березники».

ЕМУ ВСЁ МАЛО
Ивану Ивановичу мало быть, как отец, уважаемым городским главой, он на полную катушку использует все возможности, которые дает власть.

Владелец пароходов, Иван Любимов мыслит стратегически: понимает, что неизбежно развитие конкурента – железной дороги, а значит… «врага» нужно держать ближе. Иван Иванович «пробивает» и сам финансирует проект строительства железной дороги «Пермь – Екатеринбург».

Владелец заводов, он не понаслышке знает о дефиците квалифицированных рабочих, выступает на заседании городской думы с идеей открыть в Перми реальное училище. Любимов жертвует училищу свой дом и 2000 рублей на содержание училища в течение пяти лет. Как пишут историки, «гласные Пермской городской думы с благодарностью приняли это предложение, постановив отпускать, в свою очередь, на училище по три тысячи рублей ежегодно, и из прибылей Марьинского банка по стольку же». Замечу: зарплата Ивана Ивановича на посту главы города была 4 000 рублей в год, дом стоил около 5000 рублей. Вклад в училище Любимов точно рассчитан: никаких дополнительных средств, потраченное окупалось, плюс он получал обученных рабочих – выпускников знаменитого Алексеевского училища, которое было открыто 12 сентября 1876 года.

Ему мало, как отец, время от времени помогать храмам, помощь храмам тихой, скромной должна быть, чтобы левая рука не знала, что и кому дает правая. Промышленник Любимов понимает, что на репутацию, которая ему нужна, сработает иная благотворительность. Он жертвует деньги на приюты, гимназии, больницы, в науку, активно участвует в управлении облагодетельствованных учреждений. За бурную общественную деятельность Иван Иванович награждён орденами Св. Владимира 3-й и 4-й степени, Св. Станислава 2-й степени, Св. Анны 3-й степени, двумя медалями и бриллиантовым перстнем с вензельным изображением имени великого князя Алексея Александровича. Впечатляет список регалий? Вот-вот, и партнеров Любимова – как деловых, так и представителей, как говорят сегодня, властных структур, это тоже впечатляло, снимало массу вопросов, сокращало бюрократические путешествия за каким-нибудь разрешением-решением-резолюцией.

Ему мало просто жениться на купеческой дочери: он выбирает в супруги дочь известного екатеринбургского купца Рязанова, шестнадцатилетнюю Елизавету Ивановну. Ах, как она, романтичная девушка, начитавшаяся любовных романов, плакала, как не хотела замуж за бородатого «старого», едва ли сорокалетнего, пароходчика из грязной заводской Перми! И как потом любила и Пермь, застраивая город изящными домами, и супруга – красивого стройного мужчину в самом расцвете сил. Помогала в делах, подбирала стильные костюмы, сопровождала в поездках, и – считают некоторые исследователи – была переводчиком в переговорах с бельгийцем Сольве. Якобы (слабо верится) Любимов французским не владел, в то время как Елизавета Ивановна изучила язык в рамках домашнего образования.

И наконец, ему мало просто иметь успешные заводы, он оснащает их по последнему слову импортной техники, для чего постоянно отправляет управляющего, инженера-химика, воспитанника химического гуру Дмитрия Менделеева А.А. Самосатского в Австрию и Германию «для изыскания технических новинок»: подсмотреть идеи, купить и внедрить новое здесь, на пермской земле.

СОДОВЫЕ СТРАСТИ
XIX век в мире и России прошел под знаком соды. Два столетия назад это был очень нужный и очень дорогой продукт. В промышленности ее получали по методу Леблана: пять производственных стадий, высокие температуры, много угля, много чистой поваренной соли, серной кислоты. Перед технологами стояла задача удешевить и упростить производство соды. Химическая реакция, которая должна лечь в основу дешевого и простого процесса, давно известна: аммиак плюс хлорид натрия и углекислый газ. Осталось «одеть» реакцию в производственный наряд, но «портного», который придумает и выстроит в схему аппараты, не находилось. Переход от чистой химии к практике долго не давался технологам. Повезло бельгийцам – братьям Эрнесту и Альфреду Сольве. Впрочем, слово «повезло» тут неуместно. Братья Сольве с юности увлекались химией. В 20 лет Эрнест, например, работал у дяди на заводе бытового газа, где занимался обезвреживанием отходов, в том числе аммиака. Плотное изучение свойств аммиака и его раствора просто обязывало Эрнеста Сольве выйти на проблему с содой, что и случилось. И, как сказали бы французы, – вуаля! Братья Сольве в 1861 году патентуют новый аммиачный способ промышленного получения соды, а в 1872 году доводят процесс до совершенства, превратив его в непрерывный цикл при помощи изобретенной ими карбонизационной колонны. Моментально Сольве становятся в ряд богатейших и влиятельнейших людей планеты. Взоры их обращаются на Россию.

А в России семимильными шагами развивались «заводы мыловаренные, писчебумажные, белильные, красильные, крахмальные, стеклянные, кожевенные» – отрасли, где сода поглощается сотнями тонн. Широко известны сказанные по этому поводу слова Менделеева: «Ныне нельзя себе представить развитой промышленности без потребления соды». Ученый призывал строить содовые заводы и «…по возможности, покровительствовать этому делу».

Великий химик имел в виду следующее. «Царская Россия ввозила соду из-за границы, а для организации производства отечественной соды не только не принималось никаких поощрительных мер, но даже ставились барьеры в виде высокого акциза (налога) на соль – основное сырье в производстве соды, – пишут историки. – Дороговизна основного сырья отпугивала промышленников от воплощения идеи по замене импортной соды отечественной». В России была всего одна попытка наладить производство соды – И.В. Лихачев построил в 1868 году содовый завод, но тот просуществовал всего 4 года.

Через 8 лет после кончины первого российского содового завода правительство отменило соляной акциз и снизило таможенные пошлины на соль. Соли стало много, она дешевела, причем любимовская соль, добывавшаяся более сложным способом, чем, например, астраханская, и потому более дорогая, становилась все менее востребованной.

Итак, 80-е годы XIX века. Россия задыхается без собственной соды, при этом сырье для ее производства – соль – резко дешевеет. Вот-вот кто-то свяжет воедино эти два процесса, поймет, что прежде закрытые пути для создания русского содового завода открыты, и начнет действовать. И этим «кто-то» становится промышленник Иван Иванович Любимов. Он понимает, что соль продавать все труднее, нужно что-то делать с солеваренным заводом. Управляющий Самосатский в своих воспоминаниях напишет, что он «убедил» Любимова заняться содовым производством. Лукавит. Иван Иванович – «русский американец», чутко улавливающий все нюансы «дыхания» зарубежной и отечественной индустрии – знал о дефиците соды. Думаю, Любимов открыл бы содовый завод и без Сольве, но тут вмешалось увлечение пермяка заморскими новинками. Скорее всего, Любимова не надо было «убеждать» строить содовый завод, он уже все решил и целенаправленно отправил управляющего Самосатского искать передовой иностранный опыт, как делал это ранее. Самыми передовыми оказались Сольве.

Переговоры Ивана Любимова и Эрнеста Сольве прошли быстро. А чего бы им – бельгийскому и русскому предпринимателю не договориться? Ровесники, увлеченные индустрией, прожженные бизнесмены организовали товарищество «Любимов и Ко», вложили по 125 000 рублей, и 21 июля 1883 года на Березниковском содовом заводе, все аппараты и механизмы которого были изготовлены на механическом заводе Любимова, был получен первый пуд соды. Еще месяц на наладку – и… «Не можем не отметить крупного явления последнего времени в области промышленности не только нашего края, но и всей России. Мы говорим о Березниковском содовом заводе Соликамского уезда… – писала газета «Пермские губернские ведомости». – Полученный до сих пор продукт отличается безукоризненной белизной и содержит 99% чистой соды».

ПОДВОДНЫЕ НЕПОДВОДНЫЕ КАМНИ
Однако сам Любимов, надо полагать, не испытывал восторгов. Дело в том, что контракт с бельгийцем был для пермского пермяка не выгодным, в основном из-за двух пунктов. Во-первых, Сольве по условиям контракта принимал на свой завод в Бельгии любимовского инженера Шапиро, чтобы обучить его всем тонкостям технологии. Реально хитроумный бельгиец раскрывать секреты не собирался. Почему-то расход сырья (известковый камень, рассол, кокс, аммиачная вода, топливо) на Березниковском содовом заводе был чрезвычайно высок, следовательно, и себестоимость соды зашкаливала. Один пуд нашей соды стоил 2,36 рубля, иностранной – 1,30 рубля. Иностранной, в том числе и…ввозимой самим Сольве!

Завод оказался на грани закрытия, нечем было платить зарплату рабочим, Любимов начал брать ссуды в банках… Он мог бы спастись, наладив более масштабное производство соды, но тут возникает «во-вторых». Во-вторых, Сольве включил в контракт пункт: Любимов в течение 20 лет: «…ни сам лично, ни посредством других лиц не должен принимать участия в другом производстве соды как в России, так и в какой-либо другой стране».

В 1887 году товарищество «Любимов и Ко» преобразовано в «Акционерное общество Любимов, Сольве и Ко» с головным офисом в Москве. В правление новой организации вошли шестеро директоров: четверо ставленников Сольве, и только двое – русских (в том числе сам Любимов). Инженерный состав Березниковского содового завода полностью сменили на бельгийских специалистов. Чудесным образом расход сырья и следом себестоимость снизились, завод стал прибыльным. Что за чудо произошло, никому из отечественных ученых тогда узнать не удалось. Как только Сольве сформировал «карманный» совет директоров, на заводе ввели режим строжайшего соблюдения технологической тайны, дальше проходных никого не пускали, информация о том, в каких сложных аппаратах проходит простые реакции, была обнародована только после революции. Сегодня любой может найти в Интернете когда-то архисекретные чертежи и описания.

К чести Сольве, он внедрил зарубежные стандарты оплаты труда, а также предтечу сегодняшнего «соцпакета» (отпуск, пенсия, лечение и проч). Жители земель, из которых позже родились наши Березники, стремились стать содовиками.

А вообще, интересный вопрос: ну как умница-Любимов мог подписать кабальный контракт? Как – с его-то сметкой, не подводившей ни разу в жизни – он не увидел, что Сольве просто использует его капитал, солеварни, репутацию и связи, чтобы проникнуть на российский рынок? Судя по всему, Любимов видел подводные камни контракта (да и какие они подводные: все черным по белому, ясно и понятно), и все-таки принял условия. Парадокс: расчетливо и трезво, не как благотворитель, а как предприниматель, Иван Иванович помогал училищу, гимназии, красному Кресту, приюту… А с содовым заводом, когда нужно быть жестким, он внезапно и нелогично становится альтруистом. Потерял хватку? Вряд ли. Спустя десятилетие Иван Иванович снова продемонстрирует недюжинную деловую форму: он соберется добывать нефть, и только смерть помешает ему воплотить идею в реальность. Тогда почему он подписывает крайне невыгодный для себя контракт с Сольве? Ради чего?

То ли понимал, что укрупнение предприятий (в данном случае – участие в концерне, который навязал ему Сольве) – неизбежное будущее. То ли надеялся – выдюжим, вынесем, сможем. То ли хотел, чтобы первый российский содовый завод появился при его участии, был связан с его фамилией, с его землей; не зря писала о нем губернская газета: «…он любит индустрию, как любознательный ученый человек любит науку, или как страстный певец любит приятный музыкальный инструмент…».

На сто процентов ясно одно: «русский американец» был личностью неординарной, с него станется, что всё перечисленное имело место: и предвидение будущего мировой промышленности, и русский «авось», и желание остаться в большой истории большой промышленности большой страны.

ВСПОМИНАЮТ ЖИВУЩИЕ НЫНЕ
А вспомнить-то и почтить Ивана Ивановича Любимова и Эрнеста Гастона Сольве негде. Иван Иванович Любимов умер бездетным в 61 год. Его наследство поделили супруга, брат и племянник. Брат неохотно управлял делами. Его даже избрали главой Перми, памятуя о деятельном Иване Ивановиче, но Михаил оказался лишь бледной копией яркого брата. Он был добрым человеком – без вопросов жертвовал здания и деньги, но жить хотел и поселился-таки в Москве. Доля в содовом производстве досталась племяннику Ивана Ивановича – Ивану Михайловичу, инженеру, страстно увлеченному производством, но не бизнесмену. Елизавета Ивановна построила в Перми массу зданий, прослыла «пароходчицей-благотворительницей», охотно помогавшей образовательным учреждениям, приютам. В 1918 году ее выгнали из дома (ныне там пермский ТЮЗ). Последние свои дни она провела на могиле супруга, Ивана Ивановича: голодная, нищая, она о чем-то беседовала с ним – давно ушедшим… Его могилы не осталось: на месте кладбища стоит пермский зоопарк.

Революция отняла содовый завод у Сольве, но не особенно навредила этим его бизнесу. Эрнест Сольве стал основателем транснационального концерна, который сегодня принадлежит в том числе его 400 потомкам (сайт www.solvaychemicals.com [3]). К слову, потомки безуспешно попытались вернуть Березниковский содовый завод в 2009-2010 гг. Если Любимов был «русским американцем», авангардом среди россиян, то Сольве стал авангардом на своей родине. Он создал Институт социальных наук, Международный институт физики и химии, Сольвеевские конференции, в которых в свое время участвовали Резерфорд, Пуанкаре, М. Склодовская-Кюри, Шредингер, Эйнштейн и др. В конце жизни (Эрнест Гастон умер в 84 года) наш бельгиец увлекся альпинизмом. В 1915 году он пожертвовал деньги на строительство домика для отдыха альпинистов на вершине Маттерхорн (4003 м) «в благодарность за незабываемые часы, которые провел в горах, и зная, что внезапные бури приводят к трагедиям». Хижина Сольве – единственный «памятник» химику, ученому, изобретателю, предпринимателю и политику (он был сенатором и государственным министром Бельгии), покинувшему этот мир в 1922 году.