Географ глобус пропил с аншлагом в Екатеринбурге

На сцене Екатеринбургского ТЮЗа Пермский академический «Театр-театр» представил спектакль «Географ глобус пропил» – инсценировка романа Алексея Иванова была встречена полным аншлагом. Мы попытались разобраться, в чем причина такого зрительского интереса и что пропил учитель Служкин в исполнении Сергея Деткова.

Река Чусовая, Чертов палец, Долганов порог, «закопченные заводы Демидовых и Строгановых»… Художественный руководитель «Театра-театра» Борис Мильграм верно заметил: роман Алексея Иванова и спектакль «Географ глобус пропил» – это «общая для нас, уральцев, история».

Географические и исторические координаты, отпечатавшиеся где-то на подкорке судьбы наших далеких предков, чудом пережитые 90-е годы прошлого века и бесконечно совместно пережёвываемое советское прошлое – все это, действительно, делает нас, живущих по обе стороны «хребта России», почти родными людьми. «И я чувствую, как снова нашу разношерстную компанию посреди этого неприкаянного пространства сшивают незримые горячие нити человеческого родства», ­– словно об этом же писал в своем романе Алексей Иванов.

Пермяки сделали спектакль до того, как вышел фильм Александра Велединского. И в этом есть странная логика – постановка пермского театра представляет собой первый слой прочтения прекрасного романа их земляка. Создатели картины пошли дальше, но речь сейчас не о них.

Приглашенный руководством «Театра-театра» московский режиссер Елена Невежина в своем спектакле воссоздает атмосферу 90-х годов прошлого века – именно в это время живет Виктор Служкин – известный уже всему свету географ, пропивший главный атрибут своего «сакрального» знания.

«90-е –это целая эпоха в нашей жизни. Лично для меня это был самый интересный период. Люди отреклись от этого времени, но, мне кажется, многие глубоко внутри все равно ностальгируют по нему. Тогда и герои были другие, нежели сейчас. В этом смысле, мне кажется, наш спектакль ближе к роману Иванова», –сказал на пресс-конференции перед спектаклем Борис Мильграм.

Личное и даже теплое отношение создателей спектакля к 90-ым чувствуется. Да, потеря авторитетов и моральное разложение в массах. Да, алкоголизм и прочие прелести эпохи распада. Да, дефицит героических личностей. На все дефицит. Но именно в это время у человека появляется потребность быть ничем не связанным и никого не делать «залогом своего счастья». Потребность, конечно, сомнительная, со многими отягчающими. Однако что-то в ней есть от традиций странничества, христианской любви-долготерпения и бессребренничества – что-то неясное, плохо осознаваемое, туманное, теряющееся на дне бутылки.

«Еду, еду, еду, еду я, реки, степи, горы и поля, шар воздушный мне подскажет путь – я к тебе вернусь когда-нибудь», ­– звучит в спектакле «Театра-театра» песня группы «Чиж и Ко» в исполнении артиста театра Олега Шапкова. Эти слова и интонация, с которой они поются, очень точно передают романтику 90-х. Никаких железных ориентиров, никаких точных географических координат, кроме тех, что ты определил сам, оказавшись без поводыря, без опоры на какой-нибудь затерянной глухой станции Семичеловечья…

В этом смысле тебе, конечно, ни к чему карта Мадагаскара (замечательная реминисценция к чеховскому «Дяде Ване»), глобус и вообще какой-то там учитель с его сухой теорией. Жизнь – далекая, неизвестная, свободная, в которой ты за все сам в ответе – вот, что по-настоящему интересно и способно тебя преобразить.

В постановке пермского театра Витя Служкин – личность довольно бесцветная, к преображению совсем не склонная. Он словно растворяется в своем времени, становясь человеком в страдательном залоге: чьим-то мужем, чьим-то другом, чьим-то любовником, чьим-то учителем, чьей-то любовью. Он демонстрирует отсутствие жеста, отсутствие сколько-нибудь проявленного глубокого душевного движения. Его переживания и радости так же коротки, как идиомы собственного производства, которыми без конца сыплет герой Иванова. Этот Витус все не накатается на детской ржавой карусельке и не напрыгается на панцирной кровати…

В спектакле «Театра-театра» очень много узнаваемого, чисто ивановского юмора, замечательных атмосферных песен групп «Чиж и Ко» и «Australia», много эффектно падающей пены, придумок, навроде экрана с картой передвижений школьников до школы и домой, и плота, подвешенного на тросах. Даже живой ансамбль на сцене имеется.

Но не хватает в нем чего-то очень важного. «Почему же душу мою гложет ощущение неминуемой вечной разлуки?» – горько сокрушается Виктор в романе Иванова, а потом почти в конце: «Мне больно. Но я обреченно рад этой боли. Это – боль жизни».

В спектакле пермского театра географ боли почти не чувствует. По крайней мере, так кажется из зрительного зала. Тоска, едва-едва просвечивающая, прорезывающаяся в молчаливой игре Сергея Деткова на аккордеоне, в печальных монологах его героя о класснухе и диалогах с женой и Машей тонет в шумихе первых открытий «отцов» – именно так в романе называл своих учеников географ Служкин.

В спектакле пермского «Театра-театра», удостоенного нескольких номинаций премии «Золотая маска», движет всем и всеми музыка времени. Певец в белых одеждах, наблюдая за всем происходящим на сцене сверху, вместе со своим ВИА исполняет песню Егора Летова «Ходит дурачок».

Вчерашние воспитанники географа в современных костюмах пляшут под нее с манекенами в красных галстуках. И жуткие размышления, звучащие в этой песне, о бессознательном стремлении русского дурачка к самоуничтожению, к погибели, впервые за три с половиной часа действия спектакля пробирают до мурашек. Они звучат, как страшное пророчество, адресованное не столько Витусу – вампиловскому Зилову 90-х, сколько его ученикам.

P.S.: Спектакль «Географ глобус пропил» можно посмотреть в очередном театральном сезоне в Пермском академическом театре «Театр-театр» – от Екатеринбурга до Перми можно добраться на поезде всего за 5 часов.