За 3Х9 земель

Есть далеко-далеко, за тридевять земель и тридесять железнодорожных станций удивительная страна. Не пройти туда пешему, не проскакать конному. Потому что нет туда дорог, кроме железной.

В глухой тундре одиноко вьется пара рельсов, бредут по ним через деревянные мосты паровозы, и приветливо помахивают им кругляшами семафоры. Пеший да конный только до града Ухты и могут добраться. Тяжел и долог этот путь: через колеи и распутицу, речные переправы, буераки да косогоры.

Еще хуже – по дороге железной, потому что везут по ней только такого, у кого билет есть. Но взять билет сразу до той страны не дают. Можно проехать чуть-чуть, до следующей станции, и опять билет брать надо. Если сумеешь. Страшные битвы разыгрываются на ристалищах, что зовутся кассами!

И, как в древности отрешенно взирали на гладиаторов римские патриции, наблюдают за побоищами Господа Железнодорожные Начальники. Нет, все же пешему проще найти автобус и уехать во град Ухту по дороге обычной. А дальше только поездом, зато прямо до чудесной страны.

Зовется она Полярным Уралом. Это совсем не такой Урал, как наш. Нет у нас ни гор крутых, льдами покрытых, ни рек, бешено ревущих в порогах. А раз нет, то всем, кто хочет в сложный спортивный поход сходить, приходится в другие страны добираться. И Полярный Урал самая ближняя из тех, в которых большую пошлину за вход не берут. Есть и другие, но зорко стерегут их страшные Инспектора Заповедников. Немалые деньги требуют за то, чтобы впустить. Страшно карают тех, кто самовольно туда проникает. Не разжалобить их слезой девичьей, не усмирить удалью молодецкою. На Полярном же Урале не злобствуют еще они. Пока. Потому и надо спешить туда попасть, а то начнут, как в Вишерском заповеднике, по триста рублей за день пребывания брать – сам не поедешь.

Долгие дороги заканчиваются на маленьком полустанке. Здесь за серыми гребнями волн Пайпудыны и серебристыми пиками Лонготьегана, за болотистыми берегами озера Хадытаеганлор и грозными скалами горы Падата-Саурей высится диво невиданное – хребет Оче-Нырд. Грозной крепостью выглядит он со стороны болотистой тундры. Гордо вздымаются его острые вершины среди округлых окрестных гор – Лядгея, Саурипэ и Мунтысъяпэ.

Черные клыки горных пиков сурово возвышаются над грандиозными провалами, где от сотворения мира лежат и не тают ледники. Не взобраться на его перевалы, если не принести с собой веревок крепких, да ледобуров титановых, да кошек стальных, на которых не скользко по ледникам ходить. Как чудесное навершие скипетра – Урала – сияет Оче-Нырд красотой неслыханной на самом краю земли, за тридевять земель, в тридесятом царстве.

На пути к нему препятствий немеряно. Через три горы надо перебраться: Хадыту, Хойдыпэ и гору Борзова. Через три реки надо перебрести: Малую Усу, Малую Кару и Большую Кару. Чтобы напрямик по самым вершинам туда ходить – того не слыхивали даже в славном Internet’e. А наши березниковские туристы именно так в августе идти и собираются. Хотят они через гору Хадыту перенести катамараны быстрые и сховать на реке-Усе, а сами налегке переваливать Хойдыпэ, и Борзова, и на заоблачную вершину Нгатенапэ в хребте Оче-Нырд подняться. Дерзок их замысел, невиданно трудное дело сотворить собираются.

Кто тот хребет прошел, должен скорее в люди выбираться. Потому что долго и утомительно туда добираться, и не у каждого скатерть-самобранка есть. На себе же продукты нести – только впроголодь добрести. Поэтому полюбуются они на хребет на прощанье и по другим уже перевалам вернутся туда, где сплавсредства припрятаны. Соберут катамараны и пустятся в путь по Малой и Большой Усе с бережением великим, потому как бурны и порожисты эти реки. Есть на них и шиверы шумные, и пороги неистовые, и каньоны грозные. А потом разольется река-Уса широко-широко у города Воркуты, тут и пути конец. Снова поезда, снова пересадки, снова дороги железные и автомобильные...

А добры молодцы да красны девицы долго еще будут вспоминать прекрасные края. Потому что негасимый свет зажигают в душах людей такие походы. Ярко светит он, наполняя сердца удалью и доблестью, дружбой и восторгом. Затем и стремятся в сложные походы удальцы, чтобы всю жизнь пылал в них огонек костра, разожженного ясной полярной ночью под сенью отрогов грозных хребтов.
Андрей Затонский