Перми нужно хотя бы заборы перекрасить

Текст: Александр Попов

Пермь – крупный индустриальный город на Урале – в последние годы, сделав ставку на развитие культуры, стала яркой звездой на сером небосклоне российских мегаполисов. О Перми говорят везде, ее опыт анализируют. И пусть сами горожане политику губернатора Пермского края Олега Чиркунова, призвавшего в регион «великого и ужасного» Марата Гельмана сотоварищи и выделяющего на проекты в сфере современного искусства бюджетные средства, воспринимают не совсем однозначно, на фоне страны эти усилия вызывают лишь восхищение.

С прошлого года Пермь перешла в наступление, сформировав проект «Культурный альянс», недавно получивший поддержку от президента России Дмитрия Медведева. Сегодня в этом добровольном союзе участвуют уже несколько городов и регионов. Это Санкт-Петербург, Тверская, Кировская и Саратовская области, Ижевск, Казань и Самара, а также республика Ингушетия. Сотрудничают с альянсом и Северная Осетия, и Дагестан, и Чувашия. И кураторы проекта активно стараются привлечь к совместной работе и другие города и регионы. Для этого министр культуры Пермского края, руководитель «Культурного альянса» Николай Новичков недавно приезжал и в Новосибирск. Меньше всего он похож на чиновника. Без галстука, не успевший как следует выспаться после самолета (тем более что прямых рейсов между Пермью и Новосибирском нет, лететь пришлось через Москву), он тем не менее ожил во время разговора. Очевидно, что тема горизонтального «окультуривания» его очень увлекает. А потому разговор за завтраком в кофейне «Чашка кофе» получился сумбурный, но интересный.

– Николай Владимирович, а что для вас самого культура?
– Совокупность взглядов человека на мир. То, что я делаю, это попытки изменить ментальность. Вот так цинично и примитивно.

– Ментальность кого – активного гражданина, гопника или...?
– Ментальность любого человека. К примеру, пермяка. При том что жители Перми все разные, есть факторы, которые предопределяют их общие взгляды на мир. Негативные и позитивные. Так, сегодня миграционные настроения во всех регионах России, кроме Москвы, Петербурга и, быть может, Чечни, достаточно негативные. По оценкам экспертов, четверть населения вообще мечтает уехать из страны, а свои регионы стремится покинуть большинство активной части людей, которая есть и среди научной интеллигенции, и среди гопников, и среди продвинутой молодежи. Однако культурная политика, которую мы реализуем, уже дает свои результаты – социологические исследования демонстрируют, что сейчас миграционные настроения стали меняться, об отъезде мечтает все меньше и меньше людей.

– Может, у таких просто денег нет для того, чтобы уехать?
– Да нет, просто между настроением и реализацией настроения лежит пропасть. И большинство мечтающих уехать никуда и никогда не уедут. Но, если ничего не менять вокруг, они уйдут во «внутреннюю эмиграцию». Это еще хуже, согласитесь? А когда ты меняешь настроение, они возвращаются из «внутренней» эмиграции. Они, может, и так бы не уехали, но все равно бы не стали на 100 процентов полезными обществу. А так они оставляют свои намерения уехать и начинают что-то делать, творить. Короче, задача нашей культурной политики – и удержать, и привлечь население. Миграционный баланс должен быть положительным всегда. У нас в Пермском крае он почти положительный, он на нуле – уезжает качественный материал, приезжает менее качественный. Но нам нужно перевести этот баланс не только в положительный, но и в качественный.

– Ну хорошо, допустим, людям есть куда сходить – в театры, галереи. Вы их обеспечили зрелищами. А «хлеб»-то им откуда брать? Где работать?
– Это второй важный вопрос. Культурная политика занимается созданием креативных индустрий. В российской действительности есть свой цинизм. Все упирается в нефть. Если есть нефть, регион будет процветать, если нет – возникают вопросы. Во многих регионах России есть запасы нефти, и это их спасает. Не было бы этого, я даже и не знаю, что бы было… В Пермском крае две трети налога на прибыль, который поступает в региональный бюджет, формируется за счет нефти и газа, и еще удобрений. Все остальное – обрабатывающая промышленность, туризм, культура – дает всего одну треть. Наша сверхзадача – не угробив сырьевые отрасли, поменять это соотношение.

– Но как?
– Изменяя отношение к жизни, изменяя настроение, мы внушаем людям пассионарность (термин, введенный в научный оборот Гумилевым для характеристики непреодолимого стремления людей к осуществлению своих идеалов). Она расширяет горизонты человека. Вот вчера он ходил по серому городу, а сегодня – по красивому. Чуть-чуть уже настроение поднялось, и он, может, пойдет и создаст свой бизнес. Самореализация – это творческий процесс, мы все хотим чего-то, но не все доводим до реализации. Самореализация в науке, бизнесе, творчестве – это один и тот же энергетический обмен. Помочь самореализоваться – это тоже задача культуры. И со временем что-нибудь да поменяется. Мы все страдаем оттого, что нас 70 лет и до этого еще тысячу лет загоняли в рамки. Наши родители так жили, мы так живем и, если ничего не менять, дальше так будем жить…

– На днях новосибирский губернатор, выступая с программной речью на 2012 год, отметил, что 640 млн рублей будут вложены в обновление материально-технической базы культуры. В частности, в закупку новых музыкальных инструментов. Это культурная политика?
– Не думаю. Это закапывание денег в землю.

– А вы в Пермском крае разве не закупаете новые музыкальные инструменты?
– Закупаем. И ремонтируем дома культуры. Но это – не культурная политика. Культурная политика – это изменение сознания. Любая отрасль, а культура – это отрасль, имеющая собственную строчку в бюджете, – лишь инструмент для реализации человека. Проблемы всех провинциальных регионов одинаковы. Народ бежит, народ ничего не хочет творить. Третья проблема – мы не знаем, где будут работать наши дети, в каких отраслях.

– Как это не знаем? В Москве они будут работать. Или за границу уедут!
– Москва, как говорится, не резиновая. Да и за кордоном нас не ждут. Проблема в том, что у нас нет пока новой экономики. ТЭК, калийные удобрения дают громадный вклад в экономику, но занятость в этих сферах незначительная. 20 тыс. человек на весь Пермский край. Люди традиционной экономике не нужны. Вся занятость сконцентрируется в инновационных компаниях, в креативной индустрии.

– В Новосибирске есть Академгородок, строится технопарк. Мы этим гордимся. Инноваторы есть везде, но их продукты в России никто не потребляет, здесь нет экономики, которая может перерабатывать эти инновации. Так кто будет потреблять, кто станет заказчиком?
– Индустриальная экономика является инструментом для реализации постиндустриальных идей. Когда-то основой всего была аграрная экономика. Потом произошла индустриальная революция и ее место заняла промышленность. А сельское хозяйство стало инструментом индустриальной экономики: надо ведь было чем-то кормить пролетариат. Сегодня сельское хозяйство и индустрия должны обслуживать постиндустриальную экономику. Не нужно искать способ, как старую экономику переориентировать на новую, – не найдете, нет такого способа. Вот у меня есть в деревне дом культуры, и я не понимаю, что с ним делать. А его продать нужно, если туда никто не ходит. Постиндустриальная экономика начинается с софта, если софта нет – хард нужно продать.

– Вы про деревни вспомнили… Согласитесь, что в городах-то все меняется постепенно. И в Перми меняется, и в Новосибирске. Но с селами-то что делать?
– Есть одна неприятная вещь, которую регионам придется рано или поздно признать. Называется рациональное расселение. У нас у всех не хватает смелости сказать, что нам не нужно столько городов и сел, сколько мы имеем. Новый каркас расселения России – одна из задач региональной политики. Надо честно сказать: друзья, здесь будет жизнь, а здесь не будет. Поэтому вот вам инструменты, чтобы из села переехать в Усолье, из Усолья в Березники, а из Березников в Пермь.

– Но это радикальный процесс…
– Рациональное расселение – это необходимый процесс. Надо начинать с софта, с культуры. У нас у всех есть люди, которые хотят зарабатывать. Поэтому все получится.

– Вы для этого продвигаете проект «Культурный альянс»? Сколько регионов рассчитываете привлечь?
– Жесткого плана у нас нет. Только добровольное участие. Мы, конечно, могли бы заручиться официальной поддержкой Дмитрия Медведева, получить в администрации президента резолюцию, по которой каждый губернатор уже вступил бы в «Культурный альянс». Но зачем? Мы не бегаем за регионами.

– А вам не кажется, что люди, которые могут быть потребителями ваших, так сказать, «продуктов», составляют лишь мизерную часть всего населения городов?
– Да, это общая проблема. В Перми найдено решение. Это маркетинг. Так, на выставку современного искусства, предполагалось, придет 50 человек. А пришло в итоге более 47 тыс. Сегодня просто нет предложения. Мы даем возможность художникам и творческим деятелям сформировать это предложение. Все театры, галереи, музеи – это институты современного искусства. Современное искусство должно быть таковым не только по содержанию, но и по подаче.

– Москва вам соперник?
– Нет. Вся московская культура жутко коммерциализирована. У всех крупных театров есть спонсоры, там все хорошо, там платежеспособная публика. Московский комитет по культуре может вообще ничего не делать, жизнь и так кипит. Там нет проблем, которые нужно решать всем нам. Мы должны создать культуру, параллельную Москве.

– Что конкретно новое должно появиться в культуре в регионах?
– Прежде всего должно измениться визуальное восприятие города человеком. Пространство человека – это дом, работа, иногда театр, а пространство улицы – это андеграунд. Улица дает общность, там человек теряет часть своего суверенитета, но становится составляющей коммьюнити. Улица, общественное пространство – это такой «интернет», в который сегодня нужно поместить человека. Без этого никакие проблемы не решить. Человек должен прирасти к этому общественному месту. И если кому-то этот публикат не нравится – то и хорошо, потому что он через неудовольствие формирует свое «я», свои отношения с окружающими. Когда ему по барабану и он сидит дома телевизор смотрит, вот это плохо. Его оттуда надо вытаскивать в наши серые городские пространства. Хотя бы чтобы заборы перекрасить. Забор – это базовый элемент жизни русского человека. У нас сотни километров заборов. Заплатите художникам, чтобы они за неделю их перекрасили, и вы измените город.

– А что делать, если поставили новые скамеечки, покрасили заборы, а на следующий день пришли и увидели – все поломано?
– Отремонтировать и еще такую же скамейку поставить!