Приступить к ликвидации

В конце прошлой недели администрация города организовала пресс-тур по провалам в Березниках. На вопросы журналистов краевых и городских СМИ ответили глава города Сергей Дьяков, директор Горного института УрО РАН Александр Барях и начальник управления по мониторингу зданий и сооружений ОАО «Уралкалий» Андрей Родионов.

Сначала Сергей Дьяков рассказал о нынешнем состоянии провалов, «чтобы не было каких-то иллюзий». Глубина провала на территории БКПРУ-1 составляет от 20 до 81 м, тогда как первоначально была около 280 м.

– Проходит время, провал заиливается и осыпается, – рассказал глава города. – Природа лечит свои головные боли.

Размеры воронки под железнодорожными путями сейчас составляют 114 на 70 м. Обрушений бортов за последнее время не происходило, но работы по сейсмоконтролю продолжаются.

– Наблюдать, на сколько метров он за год вырастет, нет смысла, – высказал свое мнение Сергей Дьяков. – Решено его просто засыпать и восстановить железную дорогу. Это предложение поддержала правительственная комиссия. Юрий Петрович Трутнев дал нам поручение совместно с институтом, с железной дорогой и всеми заинтересованными лицами составить график по ликвидации провала. Это произойдет в январе следующего года.

– Сколько понадобится материала для засыпки провала?
– Примерно 800 тысяч тонн. Сейчас институт делает расчет, какой материал применить, и будем его заготавливать и заранее завозить. Это не бездумное засыпание мусора, а нормальный проект, в котором обсчитана и стоимость. Но здесь больше значима не цена, а функционирование железнодорожной станции, где формируются составы для всех наших предприятий.

– Каков источник финансирования?
– Администрация за это платить не будет. Это частные средства.

– Средства недропользователя?
– Не только.

– На правительственной комиссии шла речь о разногласиях в прогнозах и о привлечении еще одного института. Какая это организация?
– Стоял вопрос не о разногласиях, а о достаточности мониторинга, который проводится на территории города с точки зрения обеспечения безопасности жизнедеятельности, – объяснил Александр Барях. – Привлечена немецкая организация «Эркосплан», где работают специалисты, которые занимаются калийными месторождениями в Германии и других странах. Мы сотрудничали с ними в 2007 году в процессе затопления рудника. Сейчас они как раз в городе, находятся в «Уралкалии».

– Почему ученые путаются в причинах образования воронки на станции? И какая сейчас версия основная?
– Если вы следили за предысторией, за ситуацией на этом участке мы наблюдали давно и обратили внимание, что там что-то не так, – продолжил директор Горного института УрО РАН. – Предотвратить провал никому не дано, а вот спрогнозировать опасность и не допустить, чтобы кто-то пострадал, – задача мониторинга. Я думаю, в Березниках концентрация различных методов мониторинга не имеет аналогов.

Что касается причин, то на этом участке на конечной стадии затопления рудника были одни из самых высоких скоростей оседаний земной поверхности – до 180 мм в месяц. После затопления скорости стабилизировались, практически на два года, но со временем стали расти. Это и заставило нас прибегнуть к геофизическим методам.

Проанализировав данные, я бы не сказал, что виной всему карст, скорее, аналог карстово-суффозионных процессов, которые происходят в верхней части земли.

Если говорить о роли непосредственно выработанного пространства, то высокие оседания обусловлены разрывом в них пород, то есть там образовалась значительная полость. Но данные бурения показали, что физически, по крайней мере, на тот момент, когда начались исследования, процессы происходили именно в надсолевой толще. В марте-апреле наметилось первое увеличение оседаний по краю провала: размеры его оставались такими же, а вот скорости выросли.

Тогда же там, впервые за весь период наблюдений, появилась сейсмичность, и стали фиксироваться разрушения на глубине более 100-150 м. Кроме того, произошло резкое падение уровня во всех гидронаблюдательных скважинах. Да, полость там, безусловно, существовала. Но ее разрушение произошло вследствие процессов и размывов, начавшихся летом 2010 года, потому что до этого там все было спокойно.

– Сейсмические явления на глубине 180 м – что это означает?
– Что что-то происходит на уровне подземных выработок. В 2007-2008-м годах у нас было море проблем, и мы физически не могли охватить исследованиями всю территорию города – она громадна. По сути, мы работали в пожарном режиме, который нам диктовала ситуация. Вот трасса федеральной дороги, вот провал, который движется к трассе – мы контролируем этот участок. Вот началось что-то на Зырянке – мы перешли туда. Поэтому в районе железнодорожных путей у нас нет отметок 2008-го и даже 2009-го годов. То, что видим сейчас, – все это довершилось в связи с природными условиями, которые присущи данной территории.

Кстати, с точки зрения этой причины у меня меньше опасений за остальную часть города, потому что под Березниками таких размывов нет. Есть подозрительные участки на территории того же БШСУ. Тем не менее, наблюдение ведется, зоны локализуются, и, по-видимому, уже в июне на выделенных участках начнется бурение скважин.

– Аварийные дома связаны с этими проблемными участками?
– Оседания домов, конечно, есть, но это не провалы, – пояснил Сергей Дьяков. – Александр Абрамович Барях говорит, что даже элементов провала под городом не может быть. Оседания – да, они никуда не делись.

– Хочу подчеркнуть, что в процессе затопления рудника в черте города, исключая карналлитовую зону в начале пр. Ленина, нигде не было увеличения скоростей оседаний, – продолжил Александр Барях. – Мне много приходится бывать на других месторождениях. Например, в Кузбассе и в Новомосковске, где ведется подработка территории, тоже есть оседания и трещат дома. К сожалению, вначале строили, а потом начинали вести подработку.

– Появится ли воронка в районе БШСУ, и вырастет ли провал на железной дороге?
– Участок в районе БШСУ гораздо менее контрастный, чем в районе железной дороги и по скоростям оседаний, и по геофизическим показателям, – уточнил Александр Барях. – Там тоже произошел рост скоростей оседаний, но на сегодняшний день они стабилизировались, и даже где-то стали меньше. Я не хочу сказать, что все спокойно: редкие сейсмические события фиксируются, но… Надо ждать. Геология там такая же нехорошая, как и в месте образования воронки.

– Это, вероятней всего, события, связанные с первым большим провалом, – предполагает Сергей Дьяков. – Они возникли в связи с размывом, так как рассол поступал в выработки под город по крайне ограниченному коридору. В то время, когда затопило рудник, главное было – не получить провалы в шахтных стволах под всей промплощадкой первого калийного. Мы блокировали все подземные пространства около шахтных стволов и сами стволы – это было сделано правильно: мы спасли промплощадку. Но поток рассола развернуло, и он пошел вокруг нее по узкому коридору шириной 50 м под город. Этот район под БШСУ довольно узкий, примерно с полкилометра, потом идет расширение потока.

– Да, это первое, – вступает в разговор Александр Барях. – А второе то, что там находятся сыпучие породы толщиной до 30-40 м. Я думаю, что в этом случае произошло совместное природно-техногенное воздействие. Там была большая полость за счет размыва, потом подошли рассолы, подперло, и оседания уменьшились.

Более миллиона кубических метров воды ушло в выработанное пространство, и образовалась депрессионная воронка радиусом до полутора километров. Два года эта вода восстанавливалась. Шли размывы и утечки, остальная часть держалась. В конечном счёте, сверху образовался дополнительный размыв, и в апреле эта полость приняла все. А депрессионная воронка осталась без воды – ее уровень упал порядка 10 м, что очень много. Такие карстово-суффозионные явления активизируются именно в тот момент, когда идет падение уровня воды, а это длилось два года.

– Когда первоначально анализ воды производили на втором провале, она была пресной?
– Нет, она пресной никогда не была из-за того, что и солеотвалы рядом, и туда упал вагон с удобрениями. Там минерализация ничем сильно не отличалась от воды в скважинах, пробуренных на территории БШСУ. Это сейчас на глубине минерализация порядка 50 г на литр.

– Есть два элемента, которые могут быть индикаторами того, что прослеживается связь с шахтой, – объясняет Сергей Дьяков. – Это бром и магний, присутствующие в карналлитовой руде. Если они обнаружены, значит, карналлит уже размыт, и над ним уже нет водозащитной толщи.

– Но сверху их не было, – уточнил Александр Барях. – А была очень сильная загрязненность, вплоть до канализации.

– Нет худа без добра, – вновь взял слово глава. – Когда произошли эти события, были приглашены специалисты лучших ведущих мировых центров, которые могли бы помочь. Оказалось, что никто прежде не сталкивался с аналогичными моментами, и все ушли в сторону. Остались только Горный институт, «Галургия» и все, кто сейчас находится здесь. Действительно, есть два мнения институтов, и из двух надо принимать худшее.

– В таком случае есть ли резон засыпать воронку?
– Есть, – уверил Сергей Дьяков. – Мы имеем железнодорожные пути, которые нужны городу. Если засыплем воронку, никаких сейсмособытий не возникнет никогда, хотя систему наблюдения поставим обязательно. Это будет первый в истории провал, который ликвидировали.

– Карстовые провалы засыпали, но не такого размера, – согласился Александр Барях.

– Можно спрогнозировать, когда система стабилизируется?
– Она уже стабилизировалась: в городе мы не видим увеличения скорости оседаний по отношению к доаварийным значениям, – подчеркнул Александр Барях. – Да, относительно высокие скорости наблюдаются на Зырянке, где карналлит. Но мы все равно будем заниматься мониторингом еще много лет, другое дело, в каком объеме. Если помните, в 1995-м году было массовое обрушение пород на втором руднике в Соликамске. 16 лет прошло, а мы каждый год эту территорию наблюдаем.

– Все города России и мира, которые стоят на подработках, должны контролироваться, – согласился Сергей Дьяков. – У нас первые реперные линии были заложены на карналлите в 50-х годах. Будем смотреть за городом и дальше.

– Владельцам гаражей в районе железной дороги, которые упали в провал или попали в зону оцепления, будет компенсироваться утерянное имущество?
– В судебном порядке, – отрезал Сергей Дьяков. – Администрация Березников бюджетные деньги тратить не будет – это нецелевое использование.

– Какова судьба наземных сооружений Первого калийного?
– По закону, когда ликвидируется предприятие, площадка должна быть освобождена, а постройки демонтированы. Только после этого она сдается городу, – сказал Сергей Дьяков.

– Сейчас разрабатывается проект ликвидации опасного производственного объекта – рудника Первого калийного, а также химфабрики, карналлитовой фабрики и фабрики приготовления рассола, – поделился начальник управления по мониторингу зданий и сооружений ОАО «Уралкалий» Андрей Родионов. – Карналлитовая фабрика уже законсервирована, химфабрика пока работает, фабрика приготовления рассола будет функционировать, пока «Соде» нужен наш рассол. Демонтаж зданий вокруг провала пока затруднен, так как опасно допускать туда людей.