Двадцать лет тому назад: ГКЧП и Прикамье

Текст: Игорь Карнаухов и Андрей Матлин

Сегодня музыка из «Лебединого озера» никого не заставит опасливо вздрогнуть. А ровно двадцать лет назад, 19 августа, этот балет стал символом государственного переворота. С раннего утра к недоумению телезрителей его крутили по каналам ТВ, выбросив из сеток передач остальные программы. Потом на экране появились люди, у некоторых из них тряслись руки. Они объявили: президент СССР Горбачёв болен. Осуществлять власть будут они, Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Хватило их на три дня.

После этого политико-рыночные преобразования в стране понеслись вскачь. Но это уже другая история, и даже страна стала другая. А как встретило 19 августа 1991-го Прикамье ещё «советского образца»?

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ РЕПОРТЁРА
«Было в этом времени что-то весёлое»
«Наша газета подлежала закрытию»

Александр Калих, в 1991 году – заместитель главного редактора «Пермских новостей»:

– Одним из постановлений комитета вводился запрет на митинги и демонстрации, а другим – приостановление издания всех газет, кроме официальных. Таким образом, наша газета попадала под закрытие…

Чувствовали не страх, а, скорее, опасение, что будет. Люди в нашей редакции собрались разного возраста и жизненного опыта, одни испытывали внимание компетентных органов в предшествовавшее время, другие такого не знали.

И вместе с тем было в этом времени что-то весёлое… Какая-то бесшабашность витала в воздухе. Внутренний голос шептал: ну не может быть такого, чтобы вернулся назад прежний миропорядок.

Так или иначе, никто из сотрудников не показал боязни. Мы распланировали спецвыпуск, распределили темы. Мы с Ириной Кизиловой, например, ночи напролёт слушали все зарубежные «голоса» и записывали все сообщения о положении в Москве. Народный депутат СССР Сергей Калягин доставлял указы Ельцина – они распространялись посредством редкого тогда факса, – благодаря ему мы получали их часа через два после того как они были подписаны. Каждый вложился в дело душой, каждый вёл себя порядочно.

В эти же дни заседал областной совет. Какая там была битва мнений, о том от­дель­ный рассказ. В перерыве Геннадий Зайцев и другие депутаты сразу бежали к нам – рассказывать. Не помню, запрашивали ли мы информацию из КГБ и военкомата. Однако позднее я узнал, что силовики в общем лояльно отнеслись к указам Ельцина.

Помимо редакционной работы мы что-то делали как граждане. Помню, утром 19-го числа мы с Григорием Волчеком рванули на телевидение. Чего хотели, я сам не понимал: требовали выступить с каким-то заявлением…

Мы, Владимир Виниченко, Вячеслав Торчинский, Валерий Половодов, Андрей Матлин, Виталий Кропман и другие были заняты на организации городского митинга, того самого, где козырёк служебного входа был трибуной. Такой огромной манифестации, тысяч на десять народу, в Перми больше никогда не собиралось.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ МЕМУАРЫ
«На совещании меня поддержал всего один»
Из книги воспоминаний Геннадия Игумнова

Автор в 1991 году – заведующий отделом областного совета народных депутатов.

Придя в облсовет, я немедленно зашёл в кабинет Рудольфа Швабского. Председатель совета и его помощник горячо обсуждали последние известия из Москвы.

Меня поддержал всего один участник совещания – Юрий Лумпов, бывший тогда прокурором области. Он подчеркнул, что объявление чрезвычайного положения является действительно противозаконным, квалифицируется не иначе как государственный переворот, и нам на самом деле следует выяснить, где находится Президент России и каковы будут его указания. <…> Во второй половине дня территория между обкомом КПСС с примыкающим к нему Домом политического просвещения… стала заполняться людьми. Их прибывало всё больше.

Сказать что-либо вразумительное огромному скоплению людей было нечего, да и некому. В информационном вакууме рождались всякие домыслы…

Основные информационные каналы были блокированы силами, поддержавшими ГКЧП. Но почему-то бесконтрольным осталось центральное телевидение, чем мы и воспользовались при первой же возмож­ности. <…>

После того как видео­клип с бегущей строкой закончился, на экране появился диктор пермского телевидения и прочитал текст обращения Ельцина, Руцкого и Хасбулатова к народу в полном объёме. Мысленно я похвалил Валентина Ермолова (председатель област­ного телерадиокомитета в 1991 году. – ред.) за смелость. Не согласовав свои действия ни с кем, кроме меня, он подвергал себя немалому риску. <…>

К вечеру из администрации Президента России мне сообщили, что Горбачёв обнаружен в Форосе, под домашним арестом, и Ельцин принял решение вернуть его в Москву… Нужно было каким-то образом проинформировать об этом народ. Никто из областных руководителей не решился на это… Я сам отправился на митинг.

ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
С «корабля» на путч
«Гэкачеписты» вызвали развод республик»

В описываемое время Сергей Борисович Калягин – активный сторонник демократических преобразований, Народный депутат СССР. После провала путчистов был назначен представителем Президента России в Пермской области. Сейчас руководит одним из департаментов завода «Сорбент».

– Так совпало, что 19-го у меня должен был быть первый после отпуска рабочий день.
По дороге встретил одного из своих заводских коллег, тот мне говорит: «Танки в Москве!» Если говорить о первом ощущении, оно, по-простому, было такое: «Плюнули в душу». Наша армия стоит в мирной Москве…

ДО ЗАБАСТОВОК НЕ ДОШЛО
Не успел я прийти на работу, как маленький кабинет начал заполняться людьми. На заводе образовалась инициативная группа, стали говорить о забастовке.

Вскоре на факс стали поступать первые указы Ельцина. Там, в том числе, был и призыв к забастовкам. Как только это стало известно, снова пришли люди, которые были готовы останавливать цеха. Я пошёл к заводскому руководству. Предложил: давайте составим план остановки на самый крайний случай, если люди этого захотят в массе своей. По-моему, такой график так и не был составлен.

По совпадению, именно на 19 августа на заводе была намечена общезаводская профсоюзная конференция. На ней мне дали слово последним: как говорится, сначала – «о привесах и удоях», а потом: «Кстати, в Москве танки». Я снова повторил свои тезисы о том, что всё произошедшее незаконно. Поступило предложение: давайте соберём подписи в осуждение действий ГКЧП. У центральных проходных предприятия поставили столики. Уже после первой смены собрали около 5 тысяч подписей.

МИТИНГИ ПОД ОХРАНОЙ АВТОМАТОВ
Городской совет депутатов, часть депутатов областного совета начали организовывать в Перми митинги. Помню, выступал на том, что был организован на козырьке Дома Советов – ныне это здание Законодательного собрания.

Пермский горсовет принял решение: не препятствовать гражданам в их собраниях, но охранять порядок. Пермскую городскую милицию возглавлял тогда Пётр Михайлович Латышев, который был также депутатом России. В эти три тревожных дня милиция вызывала не тревогу, было ощущение: эти люди нас берегут и охраняют. Парни были вооружены автоматами. В городе в это время, кстати, был отмечен минимум краж и других преступлений.

«ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ»
Вечером 19-го числа несколько депутатов приехали на телевидение. Я вёз с собой указы Ельцина. Телевизионщики мне сказали: есть дилемма, либо вы зачитываете их, но по времени можете не успеть, либо мы даём текстовку бегущей строкой через весь экран. Мы решили: документы важней наших физиономий. Текст указов Ельцина медленно шёл по экрану под песню Талькова «Предчувствие гражданской войны». Это было мощно, продирало: мол, ребята, мы что, хотим снова драться друг с другом в нашей многострадальной стране?

20 августа мы, депутаты СССР, а также два российских депутата, вновь поехали на телевидение. В эту ночь, с 20-го на 21-е, ожидали штурма Белого дома в Москве. Мы через каждые 15–20 минут получали информацию: где стоят танки, какие происходят передвижения… Мы все эти сообщения зачитывали в эфир, по очереди комментировали события… Все понимали: если будет предпринят штурм Белого дома, он, безусловно, будет взят. И всех нас тогда ждут невесёлые времена. Когда мы ночью расходились после эфира, помню, обнялись.

Утром 21-го стало практически ясно, что штурма не будет. На центральном телевидении показали медленно выходящую из Москвы технику. Возникла уверенность, что самого страшного – кровопролития – не будет.