Родина хуже, чем смерть

Текст: Максим Соколов

В ожидании вердикта присяжных по громкому делу «приморских партизан» журналист поговорил с братом погибшего члена банды Алексеем Сладких, бежавшим год назад из России. В прошлом боец спецназа ГРУ рассказал о своих перспективах в качестве политического беженца во Франции и о том, почему не вернется на родину.

Отъезд 27-летнего Алексея Сладких из России в Голландию в январе прошлого года совпал по времени с началом судебного процесса над «приморскими партизанами» и гибелью в депортационном центре Нидерландов российского оппозиционера Александра Долматова. Полгода назад Нидерланды отказали Сладких в праве на убежище на основании Дублинских соглашений, согласно которым вопрос о статусе беженца решает та страна ЕС, в которой эмигрант оказался первоначально. Теперь Сладких ждет решения от властей Франции.

На общение с корреспондентом он согласился неохотно и на многие вопросы отвечать отказался: в своем нынешнем положении соискателя убежища он может в любой момент получить отказ от властей Франции и оказаться в России. В настоящий момент во Владивостоке шестеро молодых людей, известные как «приморские партизаны», ожидают вердикта присяжных на скамье подсудимых, еще двое их товарищей – брат Сладких Александр и Андрей Сухорада – погибли в Уссурийске во время штурма.

– Следишь за судом в Приморье?
– Знаю, что у ребят суд. Созванивался с ними даже, была такая возможность. Что ребят пытали – это факт. Я знаю, что они невиновны. Если они кого-то наказали, значит, было за что наказывать. Какой бандитизм? Видел ролик, как представитель прокуратуры рассказывает, что они 9 мая обокрали магазин. Что за бред? Их ищут полторы тысячи сотрудников правоохранительных органов, вертушки, собаки и так далее, а они приходят в поселок, в котором их ищут, чтобы обворовать магазин? Да пусть засунет свой язык себе в задницу этот представитель прокуратуры.

– Ты бежал после того, как тебе угрожали на допросах по делу «приморских партизан» в связи с тем, что следствие считает, будто твой брат Александр входил в банду. Что-то сейчас слышно о попытках привлечь тебя по этому делу?
– К родителям сейчас иногда полицейские приходят – проведать, не приехал ли я назад. А к делу я никакого отношения не имею. Я на свободе, потому что ничего даже не знал о них («приморских партизанах». – Ред.). Если бы что-то знал, был бы сейчас с ними или рядом со своим братом.

– Есть ли у тебя вариант вернуться в Россию?
– Нет у меня такого варианта. Возвращаться не собираюсь. Если будут принудительно депортировать в Россию, пойду следом за Сашей Долматовым (Александр Долматов – российский оппозиционер, попросивший убежище в Нидерландах и покончивший с собой в депортационном центре). В чем прикол там погибать под пытками? Спасибо, я лучше здесь, сам.

– Какие у тебя перспективы с убежищем?
– Пока никаких перспектив. Когда я пришел и попросил убежище, мне сказали: «Хорошо, приходите в следующий раз». Пришел в другой раз, мне опять сказали: «Приходите в следующий раз». Пока вся процедура заключается в том, чтобы прийти, отметиться и уйти. Толком ничего мне не говорят. Здесь все это длится очень долго.

– Чем ты сейчас занимаешься в Париже?
– Ничем. Выживаем как можем. Работать мне по закону нельзя. Живу у друзей. Деньгами тоже друзья помогают – люди, которые живут во Франции и с пониманием ко мне относятся. Я им благодарен. Ты, конечно, меня извини, но пока я не могу говорить всего. Пока не разрешилась моя ситуация.

– Твои друзья в Париже – французы или выходцы из России? Какое в целом впечатление от французской столицы?
– Друзья – французы, жители Франции. Со всеми общаюсь, кто разговаривает на французском и может понять меня. Мне все равно – арабы, не арабы, негры, не негры. Они мне не мешают. Я на нейтральной территории. А что, в России приезжих нет? Париж... Город как город. Что еще меня должно удивлять? Железяка под названием Эйфелева башня?

– Выучил французский?
– Здесь есть курсы бесплатные. Приходится учить. Надо же как-то общаться.

– С полицией французской сталкивался?
– Нормально себя ведут. Дал им документы – посмотрели, отпустили. Вообще, город туристический – здесь трудно отличить, где турист, где приезжий. Если проблем не создаешь, не будет никаких претензий.

– Новые знакомые задают вопросы о прошлом, почему уехал из России?
– Здесь люди друг другу вопросов много не задают. Знают, что человек приехал просить убежище, следовательно, у него проблемы. Причинами никто не интересуется. Не принято. Смотрят на человека, а не на его прошлое.