Прапорщик не встанет...

Мы продолжаем держать руку на пульсе продолжающегося в Махачкале суда над участниками расстрела березниковского ОМОНа. Внимание к судебному процессу проявляют и столичные СМИ. В частности, газета «Коммерсантъ-Deily» назвала сенсационными показания одного из обвиняемых - Эдуарда Валиахметова. Как сообщает газета, он рассказал, что Андрея Бабицкого обменяли на солдат, захваченных в плен его отрядом. Пленных же омоновцев, по его словам, казнили, даже несмотря на то, что они просились на службу к боевикам.

Подсудимый Валиахметов рассказал, что в Чечню попал в начале февраля 2000 года по настоянию родителей: "Мать и отец хотели, чтобы я изучил Коран и основы ислама". Это корреспонденту "Ъ" подтвердила и мать Эдуарда, Саният, которая приехала в Махачкалу, одетая по всем правилам, предписанным Кораном женщине-мусульманке. "Мы действительно думали, что только в Чечне наш мальчик может познать чистоту ислама", - посетовала она. В одном из лагерей Валиахметову дали имя Абдулла, так как имя Эдуард, как ему объяснили, немусульманского происхождения. Даже в письме родителям он называл себя Абдуллой. После трех недель обучения Валиахметов вместе с еще одним обвиняемым Шамилем Китовым попал в отряд араба Абу Кутейба. Но буквально через пару дней боевики заподозрили в новобранцах агентов ФСБ.

По словам Валиахметова, под пытками он был вынужден признать себя лейтенантом ФСБ. Вместе с Китовым его держали с пленными, среди которых находился один милиционер из Новолакского района Дагестана и несколько военнослужащих. Милиционера, по словам Валиахметова, отпустили за выкуп, а двух солдат обменяли на корреспондента радиостанции "Свобода" Андрея Бабицкого. Так, во всяком случае, сказали Валиахметову те, кто охранял его. За это время он узнал многих боевиков, среди которых были татары, даргинцы из дагестанского селения Карамахи и даже арабы, приехавшие из Англии.

Отряд боевиков постоянно передвигался и всюду водил за собой пленных. Валиахметов подробно рассказывал маршрут движения, четко называл населенные пункты и даже районы Чечни, которые они пересекали. В конце марта отряд, в котором он находился, оказался под селением Жани-Ведено.

"Нас расселили недалеко от села в двух заброшенных домах. Однажды утром я проснулся от шума автоматных очередей. Сонные боевики, на ходу одеваясь и заряжая оружие, бежали в сторону небольшой высоты (возле нее было совершено нападение на колонну пермского ОМОНа. - "Ъ"). Среди них я увидел Шамиля Китова, у которого в руках был гранатомет и три выстрела к нему", - рассказывал Валиахметов на допросе, который записывался на видео и демонстрировался на процессе. Всех омоновцев, захваченных в плен, по его словам, отвели в небольшое ущелье, где их охраняли арабы. Бой тем временем продолжался в полукилометре. Карамахинцев, которые раньше охраняли Валиахметова, не было - они участвовали в том бою.

Уже вечером, когда отряд соединился, Валиахметов стал свидетелем казни одного из омоновцев. "На земле, опершись на лопату, стоял прапорщик. Когда боевики стали громко кричать "Аллах акбар!", милиционер упал на колени и стал просить не убивать его. Он говорил, что будет воевать на их стороне. Но разъяренные ваххабиты уже ничего слышали. С прапорщика сняли рубаху, потом подошел один чеченец и ударил его прикладом автомата по голове и уже лежащему на земле перерезал горло". Таким образом, Валиахметов подтвердил данные федералов о том, что Шамиль Басаев блефовал, предлагая обменять пленных на полковника Буданова, арестованного за убийство чеченской девушки. К моменту выдвижения требований омоновцев уже казнили.

Однако в других своих показаниях Валиахметов исключил эпизод с Китовым. Исходя из этого следователь не стал предъявлять последнему обвинение в непосредственном участии в нападении на пермский ОМОН. На видеодопросе Валиахметов, а затем и Китов подробно перечисляли имена карамахинцев, участвовавших в налете, и их приметы. Позже, по данным следствия, они опознали их по фотоснимкам. Однако на суде оба неожиданно заявили, что ошибались, так как на скамье подсудимых сидят совсем другие люди. Один из участников того боя, пермский омоновец, не выдержал и сказал судье: "Там они все были грязные, заросшие, с бородами, а сегодня - подстриженные и бритые. Естественно, при таком раскладе - это разные люди".

На вопрос судьи и гособвинителя, с чем связаны изменения в их показаниях, оба подсудимых ответили, что подвергались физическому давлению и действовали по сценарию следователя еще до того, как их опрашивали во время видеосъемок. По их словам, имена подсудимых им были подсказаны работниками милиции. Тут же по очереди адвокаты стали поднимать своих подсудимых и устраивать импровизированные очные ставки, задавая один и тот же вопрос: "Вы раньше видели этого человека среди боевиков?" В ответ слышалось вялое отрицание: "Я только на процессе увидел этих людей".

(газета «Коммерсантъ", N 88 от 24.05.)
Уважаемого читателя наверняка передернуло. Потому что... НАШ омоновец падал на колени, просил пощады, обещал воевать на стороне бандитов... Указано звание – прапорщик. «Без вести пропавшими» - до того момента, пока не были найдены тела - считались три прапорщика – Сергей Малютин, Юрий Аветисов, Марат Шайхразиев. Тень фактически может падать на каждого из них. Верить не хочется.

К тому же еще не улеглись волны от скандала, вызванного публикацией в «Комсомольской правде» дневников подполковника из Чернушкинского ОВД В.Порта (тоже побывавшего в Чечне). В дневниках Порт пишет, мол, мол, местные говорят, что один из омоновцев-мусульманского происхождения присоединился к бандитам, собственноручно перерезал горло мертвым товарищам... Поскольку в этом случае лишь Шайхразиев носил мусульманскую фамилию, то своё возмущение этим сообщеннием высказала мать погибшего, а в пермском ГУВД – как сообщали в прессе – собрались отслужившие в Чечне милиционеры и осудили публикацию. Правда, в отсутствие самого автора дневников – Порт в это время находился в отпуске, ответить на упреки не мог.

Теперь, вот, эти показания... Столичным-то журналистам, пожалуй, всё равно, они не здешние, здесь ни с кем не знакомы, в глаза здесь им глядеть некому. Для них это – всего лишь очередная информация по очередному поводу. А для березниковцев – не для всех, но для многих, для очень многих – это новая боль. Впрочем, даже не боль, сколько обида.

Причем обида такая... Самая обидная – когда сделать ничего не можешь. Никто из выживших в том бою, из знавших тех ребят не может сказать: «Да не было этого, я сам видел!». Не видели. Родственники, друзья, сослуживцы могут сейчас только говорить: «Этого не могло быть. Не такие это были ребята». Так и говорят. Так и говорили.
И ни Сергей, ни Юра, ни Марат не встанут в зале суда, чтобы сказать: «Что врешь? Кто это вставал на колени? Кто это просил у вас пощады?» Не встанут. Не скажут.

Это самая обидная обида.

Здравый смысл говорит: это – война, слово и информация на войне – тоже оружие. Представить себя грозными и беспощаднымми героями, а наших бойцов – трусами и предателями, для врага – очень удачный удар, врагу верить нельзя. Это говорит здравый смысл.

Но обида обидная.

А затыкать уши нельзя. Потому что идет война.

Андрей ЛУЧНИКОВ