Реальный объём плохих долгов в разы выше

Артур Александрович. 39 лет. В 1996 году окончил МГИМО. В 2000 году получил Сертификат квалифицированного кредитного специалиста в области ипотеки, в 1995 году –Сертификат Министерства Финансов РФ профессионального участника рынка ценных бумаг. В 1998 году окончил Финансовую академию при правительстве РФ по специальности «банковское дело». В 1996-2005 годах работал в российских и зарубежных банках, в том числе в Дельтабанке (ныне ДжиИ Мани Банк), ABN AMRO, Ситибанке. С 2005 года – генеральный директор коллекторского агентства «Пристав».

- Тема «плохих долгов» в последние месяцы звучит все чаще и чаще. Одна из версий: в сентябре будет пик «плохих долгов», и если он достигнет критических значений, в лучшем случае возможна очередная волна банковского кризиса. В худшем – обрушение. Ваш взгляд на ситуацию?
- Прежде всего, я бы не стал ее драматизировать. Равно как и финансовый кризис. Я считаю, что кризис – это один большой «тест» для всех. Очень много было компаний, которые делались исключительно «на продажу», в финансовой сфере – в том числе. Их бизнес был допинговым, во многом искусственным. Теперь они падают. Это логично. Естественно, что это влечет за собой долговые проблемы. Но было бы неправильным путать местами причины и следствия. Отнюдь не они способны катализировать или, наоборот, замедлить развитие кризисных явлений. Весь вопрос в том, что сейчас будет происходить с производством. Если производство больше падать не будет, как оно в первом квартале упало, то, собственно говоря, проблема «плохих долгов» не так важна. Компании перекредитуются, смогут занять, перезанять - это не так страшно. Если все будет по-прежнему – никакого кредитования, производство падает. Тогда будет хуже.

- Однако если взять математику... По данным ЦБ, на 1 апреля просрочка компаний достигла 457 млрд., просрочка физических лиц – 182 млрд., просрочка самих банков – 2 млрд. Причем объемы «плохих долгов» в бизнесе выросли буквально за год в разы. А недавно прозвучало даже такое утверждение, что плохие долги могут достичь 38% в активах банков. Да еще если все это воспринимать с учетом особенностей национальной статистики…
- Вот это верно. По нынешней статистике определить реальную ситуацию невозможно. Российские стандарты бухгалтерского учета не позволяют правильно понять, что происходит. Да и банки сами не заинтересованы показывать реальную ситуацию. То, что мы видим в статистике, это цифры нереальные.

- А вы можете все же выстроить какую-то их корреляцию с реальными цифрами?
- Давайте возьмем элементарный пример. Физическое лицо берет кредит в $25 тыс., допустим, на два года и платит каждый месяц, допустим, $1,5 тыс. Получается 24 порции по $1,2 тыс. Теперь, допустим, этот человек с самого начала ни разу не платил и пропустил уже три платежа. И что же выходит по российским стандартам? Выходит просрочка на сумму $3,6 тыс. Именно они попали в статистику, и мы автоматически считаем именно их «плохим» долгом. Но ведь на самом-то деле ясно, что в такой ситуации весь кредит в сумму $25 тыс. – «плохой» долг. Мы с вами понимаем, что если заемщик ни разу не заплатил, то едва ли «вдруг» начнет исправно платить. Так вот по международным стандартам в разряд «плохих» долгов попали бы все $25 тыс.

- Значит, если на физлицах, например, числится 182 млрд. рублей просрочки, то можно говорить примерно этак о 500 млрд. рублей реально «плохих» долгов? А корпоративная просрочка «тянет» и на 1,5-2 триллиона?
- Если грубо, то дела обстоят примерно так.

- ОК, теперь, если взять с точки зрения вашего бизнеса, то такая ситуация делает его прямо-таки самым горячим. Насколько объемы сбора долгов возросли?
- Здесь вопрос неоднозначный. Кредитные долги, которые мы получаем в работу, можно условно разделить на две части. Первая - это «свежая» просрочка, когда клиент взял кредит и не стал по нему платить, или что-то перепутал и т.п. Вторая - «старая» просрочка, которая возникает, когда у клиента все дела пошли плохо. Например. Он взял кредит, исправно платил первый год, а на втором-третьем годах начинаются какие-то реальные проблемы.
И вот что мы видим сегодня. «Свежая» просрочка почти сошла на нет. Это понятно. Банки сегодня почти не кредитуют, а если уж кредитуют, то максимально проверенных и надежных. Остались «старые» просрочки, возникающие, когда человек теряет работу, у него рушится бизнес. Объем таких «старых» долгов, который банки нам передают в работу, остался примерно таким же, как был раньше. А вот с точки зрения эффективности их сбора ситуация резко ухудшилась…

- Вы в основном как агент выступаете, на комиссии?
- Не только, мы и покупаем долги.

- И сейчас покупаете? Несмотря на кризис?
- И сейчас покупаем. Хотя, естественно, сейчас риски такого бизнеса очень сильно возросли.

- А как вы покупаете сейчас? Раньше, если не ошибаюсь, цена продаваемых банками долгов достигала на аукционах и тендерах максимум 11% от их суммы.
- Варьировалось между 7% и 13%. Сейчас цена упала до 1-2%.

- А смысл для банка от такой продажи? Только ради расчистки баланса и освобождения резервов?
- Почему бы и нет? Сегодня и это имеет для многих смысл… Но количество сделок по продаже долгов сейчас резко сократилось по сравнению с прошлым годом. Банки морально не готовы продавать долги по такой цене и предпочитают договор комиссии.

- А коллекторы-то готовы покупать? Сегодня, когда у всех не хватает ликвидности, откуда коллекторы берут деньги?
- Да, мы, будучи участниками финансового рынка, тоже испытываем удорожание финансовых ресурсов. Но в нашем случае необходимы не просто деньги, а инвесторы с большим аппетитом к рискам…

- Психология взаимоотношений между банками и коллекторами меняется? Ведь еще несколько лет назад во многих банках вообще не понимали, что такое коллекторы, зачем они нужны. Я помню, что по опросу, предпринятому нами в начале 2006 года, около 50% банковских специалистов считали, что коллекторская деятельность должна вестись внутри банка и не передаваться на аутсорсинг. Сегодня ситуация как-то изменилась?
- Изменилась. Я недавно делал анализ по основным банкам и скажу, что 80%, если не больше, сегодня за аутсорсинг. Не хотят ни под каким видом сотрудничать с внешними коллекторами буквально пара-тройка банков из TOP-50, например, Банк Москвы, Сбербанк, которые принципиально стоят на идеологии «все мое ношу с собой». Стандартная же сегодня ситуация, это когда банк имеет и свою коллекторскую службу, и передает на аутсорсинг. Вот это нормальная ситуация.

- Существует какой-то принцип разделения полномочий между своими и «чужими» коллекторами? Или это просто вопрос конкуренции?
- Часто это вопрос конкуренции. Например. Банк передает часть просрочки на аутсорсинг и смотрит, кто работает эффективнее – агентство или свои коллекторы. И это правильно, в общем-то.

- А у вас нет ощущения кризиса института банковского коллекторства? Мне кажется, что этот кризис показал: сбор долгов - не дело банка, он попросту под него «не заточен», банковские клерки не умеют работать с должниками, не находят гибких решений?
- В Европе, когда наступил кризис, банки стали гораздо больше передавать коллекторам, чтобы сократить свои операционные расходы. У нас немного по-другому. Например, когда перед банком стоит выбор – передать долги на аутсорсинг и сократить своих людей, допустим, во фронт-офисе, - то многие переквалифицировали своих продавцов, которые выдавали кредиты, в коллекторов. Социальная составляющая - мы не уволили людей – в этом, конечно, есть. Но с точки зрения бизнеса это алогично.

- Кстати, о социальной составляющей. Относительно недавно произошел знаменитый инцидент в Магнитогорске, когда приставы поголовно отказались выселять людей-должников из ипотечных квартир. И тут возникает дилемма. С одной стороны, любой человек позитивно отнесется к такой ситуации: действительно, люди не виноваты, большинство из них далеко не мошенники, а несчастные, потерявшие работу, доходы и т.п. С другой, понятно, что еще пара таких прецедентов, и все это может вылиться в волну неплатежей. Перефразируя Шекспира, люди сочтут, что «кризис покрывает все долги»…
- Действительно, здесь две стороны медали. С одной стороны, согласен, у всех есть проблемы, сокращают зарплаты, увольняют с работы, а кормить детей надо и так далее. Все понятно, все мы люди. С другой стороны – есть долг. Если есть долг, то его надо возвращать. Переставая возвращать деньги банкам, ты, по сути, обворовываешь вкладчиков, которые доверили банкам деньги… А завтра можно перестать возвращать долги своему другу, соседу, коллеге, партнеру. Или не выплачивать зарплату. Где грань?

- Ну, грань-то наш народ всегда найдет. Я помню, в 90-е годы один приятель меня удивил. Он не вернул мне 2 тысячи долларов примерно с такими словами: «Ты вот ездишь на BMW, а людям, которые ездят на BMW, необязательно возвращать долги, они не голодают». Помню, эта логика меня тогда изрядно впечатлила. Особенно когда на этом BMW пришлось пару месяцев «бомбить». А что у вас происходит? Что говорят вашим сотрудникам, когда они приходят к должнику за долгом?
- Иногда – примерно то же самое, что ваш приятель. Иногда посылают к черту, мол, делайте, что хотите, денег физически просто нет… Все-таки нам как правило удается вернуть деньги путем переговоров и убеждений.

- А нормальная реакция, то есть возврат денег, сколько примерно составляет?
- На ранних стадиях собирается 60-80% долгов, а по истечение трех лет не удается собрать более 5%.

- И когда будут понятны те изменения, которые кризис привнес на рынок сбора долгов?
- Ситуация такая, что на коллекторском рынке, помимо общих факторов, есть еще и сезонные факторы, которые играют огромную роль. Пик возврата долгов всегда приходился на четвертый квартал, когда люди получают тринадцатую зарплату, премии, бонусы.

- То есть, примерно в январе-феврале вы уже сможете оценивать те изменения на рынке, которые принес кризис?
- Да.