Помочь по-русски: за чужой счёт

Билл Гейтс как частное лицо переводит значительные средства в свой благотворительный фонд. Он помогает людям не средствами своей компании, а своими собственными. И налоги он при этом оптимизирует свои личные, а не корпоративные. Можно назвать эту модель филантропии американской. Государственная компания-монополист «Транснефть» тратит на благотворительность средства от продажи излишков образующейся в ее трубопроводах нефти Получается, что она помогает людям за счет государственного бюджета и за счет компаний — владельцев нефти.

Может ли госкомпания быть филантропом? Ведь прибыль от бизнеса является собственностью акционеров, у госкомпании акционер — государство, соответственно, оно должно перераспределять эту прибыль через налогово-бюджетную систему. Главная задача бизнеса — быть эффективным бизнесом, производить качественные продукты и услуги, полностью и вовремя платить налоги. Акционер, получив свой доход, сам будет решать, как распорядиться личными средствами. Таково мнение сторонников англосаксонской модели корпоративного управления. С другой стороны, в российских условиях корпоративная благотворительность в большинстве случаев более быстрый и адресный способ перераспределения средств, чем перераспределение через бюджет.

Благотворительность как система перераспределения доходов от богатых к бедным в России носит скорее корпоративный, чем личный характер. У нас, впрочем, нет нормальной статистики благотворительности: если на Западе считают, как правило, по соответствующим налоговым вычетам, то у нас вычет можно получить, только если жертвуешь бюджетной организации, да и то процесс занимает много времени и сил. Неформальность правоприменения и отношение к благотворительности как способу ухода от налогов также не способствуют раскрытию информации.

В корпоративной филантропии нет ничего зазорного, ведь при правильной постановке дела бюджет на благотворительность подписывается акционерами, проектами занимаются специальные подразделения, фонды или партнеры компании, сотрудники имеют возможность делать дополнительно частные пожертвования, в результате получается адресная благотворительность с возможностью аккумулирования значительных средств.

Кроме всего прочего, инфраструктура для частных пожертвований в России не развита: многие просто не знают, где и как это сделать.

Принято считать, что на благотворительность влияют два основных фактора: уровень дохода и цена. Цена благотворительности — это разница между выделяемой суммой и суммой налогового освобождения. То есть, например, если в стране действует 15%-ная льгота благотворителю, цена пожертвования в 100 руб. составит для него 85 руб. Впрочем, получателю помощи не важно, сколько это стоило благотворителю. По данным социологических опросов, россияне считают, что бизнес должен делиться, и без условий: 38% опрошенных в прошлом году ВЦИОМ полагают, что государство не должно поощрять меценатов и благотворителей, 40% — что должно поощрять морально и лишь 16% — что доноры должны получать налоговые и другие послабления.

Но без условий не очень получается. В прошлогоднем исследовании Goldman Sachs, посвященном социальной ответственности крупного бизнеса, Россия по параметрам социальной политики и охране окружающей среды опередила только Китай. Индекс качества госуправления, рассчитываемый Всемирным банком, у России также стабильно низкий. Так что непонятно, что лучше: доверить перераспределение доходов бюджету или госкомпаниям, которых все больше (за последние годы их доля в совокупной капитализации рынка сильно возросла и достигла 35%). Действующий с начала нынешнего года закон о целевом капитале (эндаументе) — шаг к более цивилизованному распределению средств.

Текст: Антон Пятница
Илл.: Сеть