Березниковский драмтеатр принял нового режиссёра

После долгих поисков Березниковский драмтеатр принял нового режиссера. В качестве «главного» он пока не утвержден, но работа над постановкой первого спектакля, который должен открыть новый театральный сезон 1 октября, уже идет. О перспективах развития театра наш разговор с режиссером Юрием Нестеровым.

– Юрий Петрович, какие у вас первые впечатления после приезда?
– Когда я попросил водителя остановить автобус у театра, он округлил глаза: «Какой театр?» В лучшем случае каждый десятый житель знает, что в Березниках вообще есть театр. Честно говоря, я опешил, когда узнал, что он существует в одном здании с КДЦ. Я работал в совмещенных организациях, но там объединение было по профилю. А здесь рядом – самодеятельные коллективы. С театром у них разные профили, поэтому работать вместе им очень сложно. Я много где поработал, в том числе несколько лет был и директором дома культуры. Последний функционирует, когда все поют, танцуют – они работают на цифровом звуке и никак друг другу не мешают. Там нет живого голоса. У театра более сложный механизм: тишина и особая атмосфера. Даже на вахте не разрешено иметь телевизор. А здесь утром за стенкой – балет, вечером – танцы. И так каждый день. Как можно репетировать в таких условиях? Мне говорят: вот тот режиссер уехал «потому», а этот – «поэтому». Но я понимаю, что были и другие причины. Я первым делом высказал свое мнение вашему руководству в управлении культуры. Они отнеслись к этому с пониманием.

– И не пугает вас такое «хозяйство»?
– Пугает, очень пугает. Но радует то, что ваше управление понимает необходимость принятия решений. Пока я еще только знакомлюсь со всем. Но у меня какие-то приятные ощущения от города. На Урале я служил в армии. Мне очень нравится здешний климат: эти леса, постоянный свежий ветер. Город очень живой, активный, энергичный. Мне понравилась его компактность, мобильность – здесь все достаточно близко друг от друга. Местоположение театра мне кажется удобным. Только зачем вам три остановки «Площадь Первостроителей»? Где остановка «Драмтеатр», обозначенная на всех картах?

У вас очень уютный зал, уютная сцена, хорошая акустика. Правда, свет поставлен, как в клубе. Вдруг включаются какие-то шумные фонари, и я едва слышу артистов. Но великолепно играющие артисты, потрясающий зритель – школьники сидят по три часа и непрерывно смотрят. Я такого нигде не видел.

Мне очень понравилась труппа – ведущие артисты очень хороши. Они постоянно работают со студентами и благодаря этому сами в прекрасной форме. А самое главное – готовят театру пополнение. Из-за нищенской зарплаты целое поколение артистов ушло из театра. Сейчас везде одна проблема: останется молодежь или нет. Это, конечно, не касается тех театров, где хорошие зарплаты, губернаторские доплаты. Все зависит от того, как к культуре относится губернская власть. Между тем, пермская земля очень богата талантами, и я знаю, что их переманивают.

– Но эти бытовые проблемы – не основная причина того, что зрительские ряды год от года редеют?
– Еще одна очень серьезная вещь, которая пришла уже в большинство театров лет десять назад и должна прийти сюда – это малая сцена. В советское время принцип был простой: 90 процентов билетов распространялось через профсоюзы. Полные залы были в обязательном порядке. А сейчас люди идут только по желанию – театр попал в рыночные условия. Все большие залы в малых городах опустели. Последние шесть лет я работал в абаканском театре главным режиссером. Там очень большой зал – на 800 мест. По количеству жителей город примерно как Березники. А рядом театр всего на 200 зрителей. Что бы ни делала наша служба продажи билетов, как бы ни любили в городе этот театр, в среднем на спектакль приходили только 200 человек. В соседнем же на 200 зрителей всегда аншлаг. Парадокс заключается в том, что зрительское мнение формирует психология: раз там полные залы и нельзя достать билеты, значит, тот театр лучше. И этот стереотип накладывает отпечаток не только на зрителя, но и на сам театр. У меня есть хороший друг, очень известный режиссер, который руководит муниципальным театром в Новосибирске. Он настолько любим и уважаем горожанами, властями, что ему дали средства на строительство собственного театра. В результате он построил в нем два зала: на 200 и 100 мест. И это в городе, где почти потора миллиона жителей. Почему? Потому что у него всегда будут полные залы, дорогие билеты и, конечно, слава. Кроме того, большой зал сейчас стоит бешеных денег. Содержать малую сцену гораздо дешевле, а эффективности намного больше. Я сказал вашему руководству прямо: если меня будут приглашать, я буду ставить конкретные условия для реконструкции всей этой ситуации. Я хочу, чтобы театр развивался, был перспективным, а просто так «штаны протирать», «покантоваться» – мне не надо

– Как вы относитесь к популярному сейчас синтезу классики и модерна, современным театральным тенденциям?
– На днях умер мой учитель, ведущий специалист в области режиссуры в советское время – Александр Михайлович Поламишев. Абсолютное большинство главных режиссеров на периферии – его ученики. Он единственный педагог, который в 70¬80 годах брал на режиссерский курс тех, кто имел актерское образование. Считалось, что для этой профессии годны люди с любым высшим образованием, но только не актерским. Он дал нам профессию, и гоняться в этом смысле за модой нам уже поздно. Безусловно, театр не стоит на месте. Но что значит развиваться? Это не развитие ради развития, а какие-то более сложные механизмы. Когда-то русский театр был актерским, но в XX веке стал режиссерским. Русская режиссерская школа – это уровень сценической культуры, и наша задача – по возможности удержать его. Это не какая-то великая миссия, просто не хочется ерундой заниматься. Мне кажется, что сейчас в театр пришло огромное количество самодеятельности. Он должен быть разным – есть экспериментальный, опытный театр, но он не может быть массовым – это штучное искусство. По-настоящему интересных экспериментальных театров очень мало, а общий уровень театральной культуры снизился очень сильно. Скажу простую вещь: раньше только три вуза в стране имели право учить режиссеров профессиональных театров. Сейчас буквально в каждом городке есть режиссерское отделение, где их учат сотнями. Поэтому сегодня режиссура – это вещь абстрактная, очень шаманское дело.

У нас сейчас много молодых, начинающих режиссеров, которые слушают, что нужно зрителю, как сделать, чтобы «ржали», чтобы публика шла – и штампуют потом этот «хит» по всем городам. Один знакомый режиссер как-то пожаловался: «У меня 19¬й спектакль за сезон». Я не могу четыре поставить – просто падаю без сил! Я отвечаю за уровень, а ему, по большому счету, «по барабану», главное – сделать «убойно». И самое страшное – они очень удобные! Милые ребята. Не всем нравится режиссер, который будет требовать, чтобы все приходили на работу вовремя, продолжали работать дома, чтобы в театре стояла тишина. И я не один такой. Я понял, что такими же были и Владимир Хрущев, и Эдуард Шахов. Я знаком с ними: интересные, творческие люди. Но что они могли сделать за 2¬3 года с такими проблемами?

– Сейчас вы ставите в Березниках «Кукольный дом» Генрика Ибсена. Почему выбрали именно эту пьесу?
– Естественно, во многом это зависело от труппы. Здесь есть талантливая молодежь, которая сейчас занята в сказке. Но есть незанятое старшее поколение прекрасных артистов. Кроме того, я очень люб­лю Ибсена. Конечно, ставить его больший риск, чем, скажем, делать какую-то легкую комедию. Но поскольку меня пригласили для знакомства, я взял пьесу, которая требует больших творческих затрат и которая сможет раскрыть мастерство артистов. Каждый режиссер имеет свою тональность и, как музыкант, он должен найти свой оркестр, понять, его это театр или нет.

– Кто для вас авторитеты в режиссуре?
– Мне спектакли многих современных режиссеров нравятся – все очень неоднородны, много интересных. Я очень люблю Петера Штайна. Фоменко – безусловно, великолепный режиссер. Додин, Женовач – это мой театр. Они планку держат. А вот новомодные постановки – не мое. В них главное – как я смогу пооригинальней извратить пьесу. «Гарнирная режиссура», как называл это Поламишев. А пьеса здесь при чем? После них я выхожу холодный. Виктюк, например, очень хорош как профессионал, но его «Федра» меня не задевает. А вот «Электра» Любимова затягивает, словно в другой мир. Я за театр, в котором зритель что-то проживает и переживает. Он никогда не сравнится с эстрадой – это камерное искусство, которое дол­жно не поражать эффектом, а задевать душу.