Модные стачки

Пока пара сотен рабочих АвтоВАЗа отдыхали на траве под присмотром телекамер, далеко на севере машинисты локомотивов “Карельского окатыша” курили, отказываясь ехать на неисправной технике. За пять дней до этого в Рязани, испугавшись требований рабочих, закрыли завод “Михайловцемент”, фактически объявив локаут. За каждый день простоя компания теряет порядка $700 000. В это время в паре тысяч километров на восток, в Каменске-Уральском, в милиции знакомились с профсоюзным активистом входящего в UC Rusal Уральского алюминиевого завода, на всякий случай — для профилактики экстремизма — фотографируя его в фас и профиль. Что за пролетарский подъём? Когда бунтовали Ford и Heineken, все в общем было ясно. Российские рабочие, вкусив западной трудовой культуры, поняли, что от хозяев можно получить дополнительные бонусы. Теперь протесты перекинулись туда, где их и надо было изначально ждать, — на промышленность, созданную в советские времена. Революционная ситуация, как это часто бывает, возникла не в годы нищеты и упадка, а когда жизнь стала улучшаться (хотя и не для всех). В стране профицитного бюджета, Фонда национального благосостояния и третьих в мире золотовалютных резервов лозунг повышения зарплаты звучит как сам собой разумеющийся.

Теперь ведущий эксперт Центра развития Валерий Миронов пугает экономическим кризисом. Россия теряет одно из немногих конкурентных преимуществ — дешёвую рабочую силу. По словам Миронова, цепная реакция забастовок затормозит промышленный рост. А вот научному руководителю Высшей школы экономики Евгению Ясину не страшно. “Хотим мы или не хотим — борьба между бизнесом и наемными работниками будет обостряться. Но мы должны понимать, что эта борьба — не беда. Это благо”, — уверен он. Забастовки могут стать двигателем экономического прогресса.

ТЕНЕВОЙ ПРОТЕСТ
Не стоит верить официальной статистике рабочего движения. За первую половину года Росстат зафиксировал всего две забастовки. Но, по данным близкого к российским антиглобалистам Института коллективного действия, только в июне их было минимум восемь. Бастовали строители в Грозном, рабочие “Михайловцемента” в Рязанской области, ТЭЦ в Пензе, “Краснодарэнергоремонт”, деревообрабатывающее предприятие “Мадок” в Малой Вишере, владельцы 300 точек общепита Киренска (Иркутская область), около 900 медиков Читинской области и все сантехники одного из ДЕЗов Саратова. Для 2001 г. такое количество стачек выглядело бы несерьезно: тогда их было 291. Но потом число сразу сократилось до 80. Застой объяснялся вступлением в силу с 2002 г. нового Трудового кодекса, по которому практически невозможно бастовать законно. “Жуткие условия, — жалуется директор Института коллективного действия Карин Клеман. — Надо, чтобы половина всего трудового коллектива, а не только одного цеха или одной категории работников присутствовала на общем собрании и более половины из них голосовали за забастовку”. Координатор Международного союза работников пищевой, табачной промышленности и смежных отраслей по Восточной Европе и Центральной Азии Кирилл Букетов говорит, что в нынешних условиях это почти невозможно, учитывая то, как устроен современный бизнес: он географически разбросан, а рабочие, которые обычно и бастуют, уже давно не в большинстве. Например, в российской Nestle занято около 8000 человек и лишь каждый четвертый — на производстве. Остальные — в офисах и логистике. Полномасштабную забастовку не организуешь.

Но рабочие не теряли времени и приспособились к новым условиям. Теперь они не стучат касками и не выходят на улицу, зато изучают законы, нанимают профессиональных юристов и, запасшись трудовым законодательством, идут не в оборону, а в атаку. И работодатель уже дрогнул.

НОВЫЕ ПРОФСОЮЗЫ
Что такое профсоюз? Скидки на путевку в санаторий? За 20 лет капитализма почти не изменилось советское представление о структуре, которая занимается всем, кроме главной задачи — защиты трудовых прав и интересов коллектива перед работодателем. Федерации независимых профсоюзов (ФНПР) достались в наследство миллионы членов профсоюзов и огромное количество собственности. “Это не профсоюз даже, а огромная и богатая корпорация, — считает Ростислав Капелюшников, замдиректора Центра трудовых исследований ГУ-ВШЭ. — ФНПР — один из крупнейших в стране владельцев недвижимости и, наверное, крупнейший владелец санаториев”. С другой стороны, в современном бизнесе часть традиционных профсоюзных функций забрали HR-отделы компаний. “Если раньше профсоюзы были распределителями социальных благ, то сейчас все поменялось. Социальные блага распределяются работодателями. Профсоюзы, если не найдут свою собственную сферу деятельности, могут полностью исчезнуть”, — предрекает Татьяна Четвернина, директор Института управления социальными процессами ГУ-ВШЭ.

В первичных организациях ФНПР, которым по инерции достались почти все сотрудники предприятий, — удивительное спокойствие. Руководители уговаривают рабочих не бастовать. Так, председатель официального профсоюзного комитета АвтоВАЗа Николай Карагин прямо разделяет позицию работодателя. “Мы знали о готовящейся забастовке заранее и предупреждали, что после нее может последовать наказание. Основная масса эти предупреждения услышала”, — назидательно говорит Карагин. По-настоящему воевать с руководством за права пролетариата официальным профсоюзам мешает зависимость их самих от работодателя: по закону лидеру профкома зарплату платят на предприятии. “Пока работодатель будет платить зарплату профсоюзным функционерам, они будут зависимы от работодателя”, — считает Четвернина.

Сначала самостоятельность пугает рабочих. Лидер профсоюза Ford два года уговаривал людей вступить в независимый профсоюз. После того как питерцы одолели свое руководство, с помощью забастовки повысив себе зарплату на 20%, задумываться стали и на других успешных предприятиях, но уже с российским капиталом. Для работодателей это стало полной неожиданностью. “Нас просто прохлопали, — смеется лидер независимого профсоюза "Невинномысского азота" Людмила Цареградская. — Не ожидали, что будет что-то серьезное, а мы быстро встали на ноги, и теперь нас не так просто прижать”. Сейчас лидер профсоюза озабочена жарой — у руководства удалось отвоевать установку 53 кулеров, да еще дополнительные перерывы на душ. А начинал профсоюз с призыва вернуть работникам недополученные отпуска.

Появление новых профсоюзов заметили: по данным ВЦИОМ, доля работников, считающих, что местный профсоюз что-то делает для улучшения их положения, выросла в 2004-2007 гг. с 13,5 до 19,6%.