Неограниченная свобода накануне рая

Текст: Глеб Черкасов

Сидим, курим, болтаем о том о сем. Приятель, который работает в регионе, расположенном в двух часах лета от Москвы, говорит так, между прочим: «Губернатора нашего на пенсию выпирают, а он должность просит, послом хочет быть (тут называется восточноевропейская страна), у него там дачка на берегу озера, гектаров на 10».

«Ну, понятно, — кивает головой другой приятель, — ему удобно тогда будет: приехал на работу, а дача уже есть».

И правда, все логично: у губернатора должна быть достойная его дача. Обстоятельства её приобретения не имеют значения, пока к губернатору нет претензий по другим вопросам. Вот если бы проштрафился…

Несоответствие формальных доходов чиновника и фактического уровня жизни становится, как правило, основанием для публичной порки только при несанкционированной политической игре, необъяснимом упрямстве при решении вопросов собственности с вышестоящими товарищами, вопиющей некомпетентности, наконец. Тут и про неправедно нажитое имущество вспомнить не грех. А играешь по правилам, берешь по чину — все в порядке. И декларации о доходах ничему не мешают, и декларации о расходах — если, конечно, их введут — тоже проблем не создадут. Всеми имеющимися благами можно пользоваться если не на законных, то, по крайней мере, на легальных основаниях.

Государственный аппарат, согласно известному завету, взял себе в 90-е годы суверенитета сколько смог, а в нулевые в отличие от всех прочих ничего не отдал. Важной составляющей этого суверенитета стало право на конвертацию служебного положения в материальные блага.

На этом все и держится: если предложить ответственным работникам трудиться за одну зарплату (пусть и умножив ее на 100) и ничем не пользоваться, тут же образуется много вакансий.

Право взять себе что-нибудь прочно вшито в алгоритм исполнения поручений: «Все решили свои вопросы? Очень хорошо, значит, можно и порученным делом заняться».

Это, кстати, еще не такой плохой вариант. Бывают похуже.

Вот, например, поставлена некая важная государственная задача, выделено финансирование. Ответственная организация, получив деньги, тут же отправляет их на депозит в банк или начинает играть на бирже. Через год вся выделенная сумма возвращается обратно в бюджет примерно с такими словами: вот, смотрите, ни копейки государственной не пропало.

На обычном русском языке это называется воровство и саботаж. А на аппаратном — недостаточно эффективное использование бюджетных средств и неготовность к инновационному мышлению. В сложившейся системе ценностей больше выговора давать за это не положено.

Свобода применения служебного положения в чем-то сродни свободе предпринимательства, объявленной чуть более 20 лет назад. Чиновники нулевых не знают преград и запретов так же, как и бизнесмены 90-х. Административные услуги оказались не менее выгодным делом, чем поставка спирта «Рояль» населению. Норма прибыли ограничивается платежеспособным спросом: иногда потребитель просто не в состоянии оплатить услугу. В этом случае расценки можно снизить. Но не намного и ненадолго.

Кооператор 20-летней давности платил бандиту. Можно было отказаться, но это стало бы очень рискованным предприятием. Чиновник нулевых обязан немного переправлять наверх, иначе его промыслу каюк. Но главное, что он всегда должен быть готовым к тому, что его маленький финансовый ручеек перекроют во имя высшей политической целесообразности.

Борьба с коррупцией всегда пользуется большим успехом у населения. Соответственно, чем больше задача, тем больше голов нужно.

Выбор объекта антикоррупционной борьбы страшен своей случайностью — ни лояльность, ни исполнительность не могут стать индульгенцией для предприимчивого чиновника.

Почему скандал на самом высоком уровне поднят вокруг закупки медицинской техники? А почему бы и нет? С тем же успехом власть может обрушиться завтра на финансирование музеев — там наверняка тоже непорядки можно найти.

Бюрократам остается надеяться только на то, что обстоятельства избирательного цикла 2011—2012 не потребуют от руководства страны слишком больших жертв из их рядов. Было бы обидно вылететь из обоймы накануне окончательного наступления бюрократического рая.