Человек, который никогда не кричит

Автор: Галина Гусева

Бывший командир березниковского ОМОНа Андрей Коробейников уже полтора года осваивает «гражданку». Сейчас он заместитель директора по общим вопросам БКПРУ-1.

Коробейников, он спокойный: «Мне, когда я пришёл работать на предприятие, многие говорили...что с теми-то невозможно говорить, задачи решать, они понимают только с позиции силы... Зачем? Я ни на кого не кричу, общаюсь нормальным русским языком, и все всё понимают. Чем так вот, свысока: пришёл, наорал, ты такой-то, этого не сделал! Наоборот, спокойно: давай вместе посмотрим, что не получилось, почему, какие проблемы, каких материалов не хватает. И дело делается. Ну, пускай задержка на неделю... Если ты человека не обеспечил, не можешь, я считаю, спросить с него.

Я и в армии с солдатами спокойно общался. Бывало, что и в «самоходы», то есть самоволки, ходили... Поговоришь с ним один раз – всё понял».

СПРАВКА «ГОРОДСКОЙ ГАЗЕТЫ:
Андрей Николаевич Коробейников, 41 год. Сразу после окончания школы в 1980-ом поступил в военное училище (Высшее зенитно-командное, в г. Энгельсе). После его окончания направлен в ракетную часть в Березники. Служил начальником отделения до самого расформирования зенитно-ракетного комплекса в 1993-ем. С этого времени в ОМОНе, сначала - инспектор аналитического отдела, с 1999-го – командир отряда. С 1994-го по 2002 – пять служебных командировок в Чечню. Среди наград – медаль «За отвагу» и Орден Мужества. Жена Татьяна, двое сыновей.

В излишней мягкости Коробейникова заподозрить трудно. Военная косточка (он из семьи военных, даже детство провёл в закрытом номерном городке). Кадровый офицер, он привык, что должны быть порядок и дисциплина, что мужчина должен защищать и брать на себя самое трудное. Привык и к тому, что слово его имеет вес и стоит дорого.

Сорвался на крик он только раз в жизни. В ноябре 1995-го, в своей второй «чеченской» командировке. И орал он, капитан, на генерала: «Момент, конечно, серьёзный был. Прошла информация, что нашу группу обстреливают. Я к генералу прибежал – там мои ребята погибают, вы мне технику не даёте, «вертушки» не поднимаете.

Это, говорит, не проверенная информация. А как не проверенная? Если по рации разговор идёт. Получается так, что он говорит – что ты, командир, ерундой занимаешься. Мы за грудки схватились. Ладно, говорит, бери «вертушку». Я в неё запрыгиваю, а автомат забыл, забегался, пока ребята кричат по рации – обстрел с двух сторон. У бойца отобрал автомат, в «вертушку» запрыгиваю, боец за мной, падает. Прилетели, там бой уже утихал. В тот день погибло 16 человек. В том числе и Валера Прохоров, он на БМП ехал и снайпер ему в голову попал. А Вадик Первухин ещё 8 часов жил, пока его в госпиталь везли, на операционном столе скончался...»

Это были первые потери березниковского ОМОНа, первые могилы омоновского кладбища... Уже тогда этих потерь могло быть много больше, если бы не подоспевшая помощь «вертушки» (вертолёта). Ребята-свердловчане на «вертушке» обстреляли нападавших, с риском для жизни приземлились и забрали раненых.

Коробейников не любит вспоминать по войну. Очень тяжело сдержать слёзы, вспоминая гибель товарищей, с которыми не раз делил кашу и место в походной палатке, стоял под обстрелом. Каждую неделю навещает их могилы. И не теряет связи с родным ОМОНом.

И в новой, гражданской, жизни беды и нищета милиции, беспредел на ночных улицах не дают ему покоя: «Я бы хотел, чтобы у нас больше милиции было. Чтобы милиционеры не в Чечню ездили порядок охранять, а чтобы березниковцы нормально из гостей ходили».

Сейчас он помогает организации добровольных народных дружин, активно вовлекая своих бывших и нынешних сослуживцев.

Потому что слова «кто-то должен» он принимает на свой счёт.