Тятя, тятя, наши Сети...

Весьма распространенным пророчеством является указание на то, что следующим шагом в неуклонном устрожении будет отмена интернет-вольностей. Пророчество напрашивающееся. Если исходить из того, что тенденция к устрожению неумолима (в известных кругах, причем как освободительных, так и охранительных, это считается аксиомой), столь необузданные — тем более по сравнению с иными сферами — вольности действительно никак не могут быть терпимы.Положим, задворки, на которых можно всячески резвиться, — это дело даже и в макиавеллическом смысле нужное, однако должна же быть какая-то гармония в общем здании. Между тем, с одной стороны, имеем весьма обширные официоз и полуофициоз, деятели которого давно уже не считают нужным сохранять хоть какую-то осанку благородства. С другой стороны, имеем территорию свободы столь невозбранной, что в кабак не ходи — и там такой срамоты от пьяных не услышишь. И не только срамоты вообще, но и затрагивающей особ самых высокопоставленных. Параллельно идущие и выставленные всем напоказ соревнования по лизанию сапог и соревнования, кто забористее позлословит начальствующего в народе, производят впечатление сильной и даже опасной раскоряченности.

При виде которой даже нет особой надобности прибегать к сложным построениям в духе политолога С. А. Белковского, уверяющего, что отмена вольностей состоится сразу после инаугурации Д. А. Медведева, поскольку «Путин не был пользователем интернета, он считал интернет маргинальной средой, которая не имеет влияния на общественное мнение, и недостойной его внимания. Совсем другое дело Медведев. Он — активный пользователь интернета, который свой рабочий день начинает с ознакомления с материалами, посвященными ему, в сетевых изданиях». Минимальное знакомство с психологией подсказывает, что интернет-буйство скорее должно было шокировать (соответственно, и подвигнуть к действиям) незакаленного В. В. Путина, нежели все повидавшего Д. А. Медведева.

Чем прибегать к сомнительной психологии, проще ограничиться правдоподобными рассуждениями про раскоряченность, а равно и сообщающиеся сосуды, присовокупив к тому, что желание взять интернет под контроль — вообще-то и мировая тенденция.

Каковы действительные желания властителя, мы не знаем, — сердце царя в руце Божией, но поскольку все пророчества базируются на приведенных выше правдоподобных рассуждениях, которые каждый может произвести, позволительно задаться вопросом, точно ли правдоподобие в данном случае является не только подобием. Точно ли необузданная вольность не только нарушает эстетическую гармонию (положим, что так), но и реально дестабилизирует общее благочиние.

Ибо с не меньшим основанием можно предположить, что она как раз его стабилизирует. И чем разнузданнее интернет, тем более несмущаемым оказывается то, что находится за пределами бестелесного маскарада.

Можно приводить примеры вроде того, как в течение трех февральских недель на оппозиционной странице ej.ru собирали подписи под воззванием «Я в фарсе (выборы 2 марта. — М. С.) участвовать не буду» и собрали 5100 подписей (причем некоторые подписанты типа Адольфа Алоисовича Шикльгрубера были вычищены, а некоторые не были), после чего с большой помпой вручили воззвание лично В. Е. Чурову. За три недели 0,005% имеющих право голоса (притом что внести свою лепту можно за две минуты, не сходя с домашнего кресла) — это дестабилизация или скорее наоборот?

Бесспорно, на это всегда есть тот ответ, что, с одной стороны, весь народ (по крайности, его подавляющее большинство) подспудно бурлит, и не сегодня завтра, а с другой стороны, в делах такого рода арифметика есть профанация, ибо малым квасом все тесто квасится. Против той логики, что на самом деле 70% гневно отвергает, а впрочем, не в процентах дело, ибо вопрос принципиальный и ценностный, — возражать невозможно.

Впрочем, и не нужно, поскольку никакой диалектикой не отменишь того, что интернет — такая коммуникационная среда, которая практически отменила оковы иерархии и практически приравняла к нулю издержки, потребные для того, чтобы сделать высказывание. Имеются в виду издержки даже не политические (репрессии или хотя бы неприятности), а чисто физические. Прежде — даже в архисвободном обществе — для публичного высказывания нужно было или выйти из дома в какое-то иное место, или разослать воззвания, или что-то еще сделать. Кроме физического усилия нужны были еще усилия по поиску аудитории, ибо не станешь вещать в пустое пространство. При этом — опять же еще до всякого интернета — отмечалось, что возмущающее действие воззвания прямо пропорционально вязкости среды. При среде очень плотной и очень скованной даже и единый прорвавшийся крик производит сильное возмущение. В среде разреженной легкость говорения компенсируется минимальным возмущающим действием этого говорения. По-иному говоря, в разреженной среде совокупное предложение слов столь велико, что действенность слова до крайности девальвируется. Но интернет в этом смысле — подлинно революционное изобретение. При нем сопротивление среды доведено до практического нуля, а производство слов не ограничено ни иерархией, ни издержками. С надлежащими последствиями для стоимости этих слов. Желающие могут пофантазировать над тем, как выглядело бы открытое письмо Э. Золя «J'accuse» не в газете 1898 г., а в интернете 2008 г. и какие последствия оно произвело бы.

Благодаря нулевому сопротивлению среды — сбылась мечта о ничем не стесняемой свободе слова — интернет сам идеально залечивает наносимые им раны. Ибо он, во-первых, великий уравнитель, во-вторых, великий девалоризатор и, в-третьих, великий обманщик. Он сохраняет иллюзию действенности слова, заставляя поддавшихся иллюзии надсаживаться все сильнее, отчего слово еще более девальвируется — и так по кругу. Неизвестно, какой он коллективный агитатор и коллективный пропагандист, но что он коллективный дезорганизатор — это несомненно. Так что возможен и иной взгляд на Интернет: «Благословлять мы должны наши сети, которые одни своим неистовым лаем еще охраняют нас от ярости народной».

Текст: Максим Соколов [2]