Рак уравнивает нищебродов с великими

Вот говорят: рак, рак. Страшно – аж жуть! Ааа! Да не страшилка ли это из того простенького набора, что начинается гробом на колесиках? Младший отряд пионерлагеря в Широкино (для одних это теперь театр военных действий на подступах к Мариуполю, а для кого-то – детские воспоминания).

Ну ладно, понятно: если кто из близких страдает и (не к ночи сказать) помирает, или генерал стреляется из табельного, поскольку дебилы сажают врачей, которые выписывают рецепты на обезболивающее – тогда да, кошмар, это другое дело. Но, когда человек взял да и заполучил этот диагноз для себя лично, «трошки для себе», здесь-то откуда пафос? Ну, «ужас» – да! – но не «ужас-ужас». Когда такое случается впервые, то, таки да, кому-то может быть страшно помирать. (На самом деле нет ничего в этом страшного: я не раз помирал от рака, и, смотрите, – оно вполне ничо. Пока жив. Но ведь понятно, что это временное явление: ничто не вечно).

Страшно думать о смерти, как я заметил по некоторым своим знакомым, в тех случаях, когда у человека есть капиталы. Например, неизрасходованный запас многих лет, которые ему по статистике вроде полагается прожить, – это из серии предвыборных обещаний. (Щас вроде б вырос средний возраст, а совсем недавно был 58 годков. Я про Россию).

И / или запасен капитал ни резерва предстоящих лет, ни виртуальная такая мутная тема, а денег! Реальной материальной крашеной нарезанной бумаги: их можно пощупать, съесть или сжечь в камине, как малахольная Настасья Филипповна! Я знаком с несколькими людьми, которые не могут спать спокойно от мысли, что не успеют потратить своих сбережений, как бы они их не транжирили. (Казино не в счет: казино – это уж для сильно духовных – не для тех, кто удавится за 1000 долларов). Какой кошмар: ты склеишь ласты, а кто-то будет наслаждаться твоими богатствами, когда ты уж исчезнешь с лица земли как сон, как утренний туман! Как писал Наше Всё, наследник при этом будет «вздыхать и думать про себя, когда же черт возьмет тебя». Так сегодня, полагаю, малоизвестные политики ждут своего часа, когда и они, случись что, смогут произвести своих, а не чужих дружков в миллиардеры и красавцы.

(Конечно человек страшно боится смерти, если уверен, что Бога нет. Про это я рассуждать не буду, поскольку не могу себе представить, что у таких людей в голове, чтоб не врать лишний раз).

И тут две крайности наблюдал я. Одна – это все же как-то постараться спалить все бабки! Тратить, тратить, тратить! Искать, что подороже! Помню, с одним мини-олигархом в заграницах мы посещали все «элитное», изо всех сил тратя (его, разумеется) деньги: он на этом настаивал, а всё, как ни крути, было дёшево. Куда дешевле, чем в Москве нулевых, одуревшей от нефтедолларов. (Их приток казался вечным не только миллиардерам, но даже и кому-то из наших читателей: человек быстро привыкает к хорошему! И потом тяжело и с болью отвыкает, и плевать всем на его страдания). Наконец, мы нашли какой-то ресторан, в котором цены были достаточно безумными, и мой собутыльник удовлетворённо сообщил мне, поделился радостью:

– Ну, наконец-то мы вышли на уровень московского ресторана!

И дал чаевых больше счета.

Возможно (опыта нет – я могу только предполагать), из той же оперы и «выходки» западных миллиардеров, которые ещё при жизни раздают свои заначки сиротам и врачам и оплачивают издание умных книг, которые потом замечательно горят в России сегодня (а не в Рейхе 80 лет назад). Эта тема – что «в гробу кармана нет» – звучит стремительным домкратом. В разных формулировках. А раз звучит, раз такие траты совершаются умопомрачительные ради нее, значит, шутки в сторону.

Другая крайность – это надежда обрести бессмертие. Это не шутка, не стёб! Иногда люди просто проговариваются (по пьянке) и разглашают сведения о том, сколько тратят вот на подобные исследования. Когда у человека есть 100 000 000, то его проще убить, чем убедить, что он простой смертный, со всеми вытекающими.Ну, ближе к раку.

Это очень печально: хоронить товарищей с точно твоим диагнозом, а там куча видов и подвидов, да. Мне как-то повезло, и я уже тут, а они уже там. Хотя, возможно, они в раю, бухают там с православными нашими гуриями, а я щас пойду выкапывать машину из-под снега и думать, куда я засунул бумажку на штраф в тыщу за – вот они пидарасы! – ремень. Один знакомый, кумир московских яйцеголовых (я потом еле протиснулся к его гробу попрощаться), протырился без очереди: счел, что «имею право! вы дилетанты, а я уж в этом деле профи». Он успел перед смертью позвонить мне:

– Я в твоей палате, на твоей койке, я с твоими медсестрами (лучшей из них была, кстати, кореянка – ИС), они шлют тебе привет, хаха!

Это была как бы инсценировка на тему «Белого солнца пустыни», типа: «Абдулла, мне хорошо с твоими женами».

Сам я привык уже сидеть в зале ожидания и зевать, поглядывая на часы: когда ж отправление? И, чтоб убить время, играю на компьютере в игры. Ну вот, например, в данный момент я играю в журналистику, а ближе к ночи – если доживу – поиграю в литературу: есть пара-тройка начатых книжек.

Ну умер-шмумер – сам процесс не очень ужасен. Напротив, я думал – когда уж все было на мази – что вот щас кончатся мучения, и будет расслабуха. Когда нет сил идти дальше, неохота подражать Ди Каприо, которого наполовину уж сгрызла нерусская медведица, а он все ползет. Эта игра в Джека Лондона, она высосана из пальца, и Мересьев только подтверждает правило своим исключением.

А в чем там зерно, суть? Тут я не про то, как это выглядит со стороны: на раковых больных за пределами стран НАТО и их союзников часто смотрят как на прокаженных. В каком-то доносе (он опубликован) по делу врачей было написано про обвиняемого: «отравлял гноем раковых больных…». Забыл только, что именно. Водопровод, кажется. Или партработников. Ну, что-то очень важное, без чего нельзя жить.

Суть там, как мне показалось, в жутком чувстве, известном детсадовцам: всех разобрали по домам, а ты один остался со старой противной сторожихой. Все живут и веселятся, а тебе одному, такому одинокому и несчастному, пи**ец. Ладно б весь детсад грохнулся, а то ты один! Вот эта боль от несправедливости, эта обида на Вселенную – это все невыносимо. Ну вот как в тюрьме зеки думают (я проехал много зон, когда писал про них книжку, которая была хороша да хоть названием: «Русские сидят»): «Я такой же как все. Все воруют, а посадили меня одного. Твари вы все!»

Так вот, ты либо богат, либо молод, либо знаменит – и вдруг у тебя рак, как у нищей сельской старушки. Кому это покажется справедливым? Ни кумиру миллионов, ни его поклонникам. Никто из них не захочет даже подумать, что мировая звезда – простой человек, как все. Несть ни эллина, ни иудея, и слава мирская суть суета сует – это все в книжках, а не в жизни. Да! Вот это одиночество. Эта несправедливость. Эта – самое важное – беспомощность! Когда ты, весь такой накачанный и диетический, не можешь изменить ничего. Маленькие (до такой степени, что их без микроскопа и не увидишь) клетки побеждают тебя одной левой…Люди искусства, они не в скиту ведь скрываются, не для того ведь блистают перед восторженными поклонниками, чтоб показать миру свое ничтожество! С чего вдруг они кинутся вещать про тленность материального, про прах, в состояние которого придут наши телесные оболочки? Не их амплуа. У них другой путь все же.

Кстати, помню, я брал интервью у роскошного актера Янковского. Вернее, пытался взять. Это было у него дома на Комсомольском проспекте в Москве, лет 20 назад. Мы даже пили коньяк. Разговора не получилось. Актер отметал мои вопросы о жизни, соглашаясь говорить только о возвышенном и объясняя это тем, что звезда должна быть недосягаемой и таинственной. А правда жизни якобы поколеблет высокий образ.

С другой стороны, когда звезда еще не успев дожить даже до совецкого пенсионного возраста, вдруг умирает, а мы все еще живы, это дает такой заряд оптимизма, так поднимает тебя в твоих глазах! Смотрите: он уже того, я еще ничего! «Я всегда подозревал что я крутой!». Лучше быть головой живой мухи, чем жопой мертвого слона. С этим не поспоришь, а?

И (безотносительно к славе и сиянию этого мира) очень сильное переживание – это когда люди думают, что тебе кранты, и перестают ломать комедию, что будто ты им ах как нужен. Ты все равно помрешь, так зачем притворяться? Зачем чичкаться с умирающим? Пошел нах. У меня такое было, и самое плохое тут то, что часть твоей жизни, посвященная какому-то человеку, каким-то людям, сколько-то её (этой жизни) лет или даже десятилетий моментально обесцениваются, превращаются в пустоту, в дерьмо, и ты сам перед собой выглядишь дураком.

(Чёрт! Зачем я это рассказываю?..)

Может, люди не признаются, что у них рак, чтоб избежать таких вот обломов? Уберечь от них не столько себя, сколько своих близких? Почему нет?.. Если еще не поздно, то врите, конечно, и сделаете этот мир (немного) лучше… И – ближе к телу, к TUTiTAM. Я имею в виду не только и не столько границу миров, которую по любому пересекать. Но еще и границы между странами: кто из знакомых лечился tut, те уже, увы, tam (в смысле, что в лучшем мире), а кто отдался врачам и медсестрам (о, моя кореянка!) tam, в заграницах – те еще tut (в смысле – с нами).

И вот еще из классики. Как учил нас великий Чехов, у каждого за дверью должен стоять человек с молоточком и время от времени напоминал бы стуком, что "жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда-болезнь", чтоб пипл не расслаблялся. Чтоб не помер дурак дураком. Как русская экономика, бездарно просрав нефтедоллары тучных лет… Что-то в таком духе.