"…Такие банды есть в каждом муниципалитете"

Термин «лихие девяностые» был обнародован Владимиром Путиным в 2007 г., накануне парламентских и президентских выборов. Тогда политтехнологи решали задачу дистанцирования от противоречивой эпохи правления Бориса Ельцина. Но не станут ли лихими нулевые? И кто от кого будет дистанцироваться?

Губернатор Краснодарского края Александр Ткачев признал вчера, что бандитские группировки, подобные той, что действовала в станице Кущевская, есть во всех районах (цитата по «РИА Новости»): «К сожалению, в той или иной степени такие банды есть в крае в каждом муниципалитете. Где-то больше, где-то меньше, но есть <...> ниточки поддержки ведут и на краевой уровень». Редкое признание для губернатора, но вряд ли мы можем раcсчитывать, что в других регионах таких банд нет.

Вчера, например, были временно отстранены от исполнения обязанностей начальник ГУВД города Гусь-Хрустальный Владимирской области и его заместитель, потому что местные жители отправили на имя премьер-министра Владимира Путина жалобу на разгул преступности в городе. Депрессивные уральские города вроде Нижнего Тагила испытывают серьезные проблемы с наркотиками не только из-за желания местных жителей колоться, но и из-за налаженных связей наркоторговцев с властями и милицией. В Миассе можно быстро мобилизовать сотню отморозков с трубами и бейсбольными битами. Специфические отношения власти и криминала на Дальнем Востоке приводят бывших авторитетов на руководящие посты, а «приморских партизан» — в лес. В Химках регулярно избивают до полусмерти журналистов…

Мы переживаем по поводу российской милиции, которая вдруг перестала толком исполнять свою функцию обеспечения безопасности населения. Модельный пример станицы Кущевской показывает, что это не проблема отдельного института. Правоохранительные органы, власть и криминальный бизнес крепко срослись. Это сращивание в разных местах выглядит по-разному, не везде зверски убивают 12 человек. В Москве «крышуют» не так, как в Кущевской, на Дальнем Востоке — не так, как на Северном Кавказе. Но поле возможностей для криминального бизнеса, несмотря на тучное десятилетие, стабильность и вертикаль власти, осталось очень большим.

Бандитизм воспроизводится. Низкие возможности социализации и образования, бедность, ухудшение нравов и т. д. — все это создает предложение рабочей силы для криминала.

Криминальный бизнес вполне может и эволюционировать — расти, обзаводиться новой собственностью, понимать, что выгоднее легальные схемы зарабатывания денег, и т. д. С частью бизнесов, зародившихся в «лихие девяностые», так и произошло. В нормально развивающемся обществе доля легального бизнеса растет, криминальный маргинализируется, а бандитские способы решения проблем перестают быть эффективными.

У нас этот процесс сильно замедлен.

Банда, орудовавшая в Кущевской, была крупной, владела собственностью, один из ее лидеров был районным депутатом. Однако она продолжала использовать насилие как метод работы. Потому что при нынешнем состоянии государства, не обеспечивающего безопасность граждан, силовые методы очень даже действуют, создавая спрос на новых бандитов.

Спрос со стороны общества на легальность бизнеса также оказался недостаточен. Этот спрос должен выражаться как в собственно принятых нормах поведения, так и в политических действиях, позволяющих бороться с бандитизмом, коррупцией, просто несправедливостью. Но политические действия в нынешней системе власти позволены только первым лицам. Простые граждане не могут, не хотят и боятся влиять на принятие решений.

Выборы президента, впрочем, пока существуют. На предстоящих ни Путину, ни Медведеву не удастся, например, использовать тезис о «лихих нулевых», чтобы дистанцироваться друг от друга. Тандем воспринимается как единый, более того, 84% граждан (по данным «Левада-центра») считают, что Владимир Путин и уйдя с поста президента оказывает значительное влияние на политическую жизнь России. Поэтому нулевые должны остаться тучными, стабильными и прекрасными, как бы это ни противоречило действительности.