Когда вымрут газеты

Всё, что имеет начало, имеет и конец. Так не говорил Заратуштра, но именно это гласит один из основных принципов любой мало-мальски дельной философии. В соответствии с этим принципом, нетрудно заметить, завершился и перерыв в нашей образовательной рубрике. Перерыв, надо признать, оказался длительным, но нас извиняет то, что он был вынужденным и легко объясним со вполне практической точки зрения. Как гласит один из вполне объективных принципов устройства общества, когда говорят пушки, музы молчат. Не то, чтобы совсем молчат, но едва ли будет кому интересны рефлексии какого-нибудь Вертера в тот момент, когда прусские пушки громят Париж, или наоборот, наполеоновские гвардейцы палят Москву. А в нашем сегменте информационного пространства, напомню, совсем недавно отгремела кампания по переменам в местной власти. Нелепо было бы в этот период рассуждать о нюансах и принципиальных основаниях существования СМИ.

Перерыв, однако, закончился, а жизнь, как ни удивительно, продолжается. В том числе и для тех, кто является журналистом или, по непонятным причинам мечтает заняться нашим ремеслом. Нельзя не отметить, что наш цех в ходе минувшей кампании понёс очередные потери, но, увы, такова реальность, вполне искупаемая тем, что у березниковского сегмента медиа-рынка есть и приобретения. Однако более подробно и тщательно вопрос приобретений и утрат в результате кампании мы рассмотрим позднее. А возобновим мы наш образовательный процесс с вопросов более глобальных, более общих, благо, в Сети появляется немало толковых публикаций на эти темы. Что, в свою очередь, не может не восприниматься как некий сигнал общественной значимости, а значит и несомненного интереса для аудитории нашей Школы.

Предлагаю вниманию читателей статью Андрея Мирошниченко, размещённую на популярном (индекс цитирования по Яндексу – около 3000) портале Слон.ru [3]. Оригинальный заголовок публикации: «Когда же умрут газеты. Часть 1 – Ускорители смерти». Печатается с небольшими сокращениями.

"Кажется, Хемингуэй говорил, что любая история – это обязательно трагедия, надо только честно рассказать ее до конца. Конечно, газеты умрут.

Скорая смерть печатных СМИ – дело решенное. И даже все возможные оговорки или возражения, по сути, сводятся к религиозному хотению: нет-нет, газеты «совсем» не умрут, что-то останется. Примерно из таких же наивных переживаний первобытного человека и родилась вера в загробную жизнь. Ну, нельзя же умереть совсем?! Должно же что-то остаться…

Безусловно, что-то останется. Останется, как и положено, душа. А душой газет является журналистика. То есть смерть газет и журналов сама по себе вовсе не означает смерти журналистики как социального института. Журналистика в каком-то виде продолжится. Но бумага, как основа отрасли и ее первый носитель, доживает свой век.

Когда окончательный диагноз поставлен, мужественный пациент обычно спрашивает:«Сколько мне осталось?» Ну что ж, юлить не будем, попробуем посчитать.

Для определения оставшегося времени необходимо оценить сначала факторы, обрекающие прессу на умирание. Потом факторы, замедляющие этот процесс. И, наконец, сложив сумму факторов для того или иного типа изданий, я назову точную дату вымирания прессы поотрядно.

ЦЕНА АРХАИЧНОСТИ
Факторы, приближающие смерть прессы, связаны, прежде всего, с технологическим прогрессом. Многие из них очевидны, поскольку отражают наглядные преимущества интернета: оперативность, массовость, мультимедийность, мультиканальность. Пресса проигрывает.
Сюда же можно отнести скорость доставки. Строго говоря, само движение массива бумаги с комбината в типографию и из типографии к читателю – это технология XVIII века.

Старый и новый способы доставки информации не только различаются скоростью, но и создают разные потребительские свойства. Например, старая физическая доставка бумаги заставляла прессу быть периодической. С развитием мультимедиа периодичность слабеет и становится уже не промышленной, а астрономической: новости в интернете открывают с утра. При желании, периодическое потребление информации и вовсе можно заменить круглосуточным.

Поскольку периодическая информация «реже» круглосуточной, то она и выше ценилась (когда не было альтернатив), что позволяло окупать ее производство. Кроме того, стоимость газет включала в себя оплату нескольких смежных отраслей: химпром, бумпром, почту, транспорт и т.п. Цена бумаги и печати служила своего рода укрытием и оправданием для цены информации. Сейчас информация может подаваться в чистом виде, цену чистого контента зашить некуда.

В результате этих метаморфоз массовая информация дешевеет до бесплатности и уже не может содержать своих производителей.

Продажа бумажных копий утрачивает смысл еще и потому, что былая дискретность, порционность информации заменена потоком. Исчезает розничная единица стоимости. «Нарезать» поток на бумажные, да и любые другие дискретные выпуски становится бессмысленным и с точки зрения потребления, и с точки зрения бизнеса. Это просто неконкурентно.

Коль скоро порционность сменяется потоком, то и медиабизнес глобально вынужден смещаться от продажи порций к продаже самого канала информирования. (Понятно, что плательщиком выступают не читатели.) Периодика с ее порционностью потребления в этот тренд не укладывается. Таков культурно-экономический фон гибели бумаги, обусловленный технологическими переменами.

ИНВЕСТОРЫ ГОЛОСУЮТ МЫШКОЙ
Главной, непосредственной и фактической причиной смерти газет станет исход денег. Сначала из газетно-журнальной отрасли уйдет спекулятивный капитал. Это уже происходит, исход ускорен кризисом. Впрочем, спекулятивный капитал всегда бегает очень быстро. Далее начнут уходить деньги потребителей – читателей и рекламодателей. Тоже уже началось.

Следом потянутся в теплые края деньги отраслевых инвесторов – акционеров. Сейчас они уже вкладываются в новые платформы, но это пока еще вряд ли можно оценивать как бегство. Скорее – как изучение альтернативных возможностей. Но, рано или поздно, ощутив сжатие бизнеса в прессе, профильный отраслевой капитал совсем переложится в другие платформы.

И, наконец, последним из прессы уйдет, с позволения сказать, «социальный» капитал. То есть политические и государственные деньги. Об этом сейчас вообще мало говорят, но в России именно «социальные» инвестиции в СМИ будут определять срок жизни газет на последнем рубеже, когда все остальные деньги уже уйдут. И к этому фактору еще предстоит присмотреться повнимательнее.

Например, крупные, но малозаметные с популистской точки зрения социальные инвестиции, вроде дотирования почты для доставки газет, могут быть прекращены достаточно быстро: в ближайшие 3–4 года. И это ускорит смерть некоторых видов прессы с «дешево-массовой» бизнес-моделью. А какие-то недорогие, но очень политизированные виды инвестиций, наоборот, могут сохраняться довольно долго. Скажем, дотации «районок» на уровне регионов сократятся (они всегда сокращаются), но будут продолжать агонию «районок» еще лет пятнадцать.

РАЗОЧАРОВАНИЕ ЧИТАТЕЛЯ И РЕКЛАМОДАТЕЛЯ
Газеты утратили монополию на информацию. Нынешнее обилие каналов увеличило шум на единицу восприятия. Поэтому, вслед за утратой монополии пресса получила и второй побочный вред от обилия каналов – девальвацию сообщения.

В свою очередь, девальвация сообщения и обилие шума прямо ведут к толстокожести читателя. Когда сообщений много, автор каждого старается выделиться. Значимость все больше выражается громкостью, а не глубиной сообщения. Все это подрывает доверие не только к прессе, не только к журналистике, но и к информационному пространству в целом. Утрата качества дополнительно добивает прессу.

Лавина сообщений, обрушившаяся на читателя, бьет и по эффективности рекламы. Реклама в прессе для компании теперь если и является заметным событием, то, разве что, по цене. Весь XX век (в России – его последнее десятилетие), реклама в прессе и в СМИ – это было круто. Но теперь и реклама обесценивается из-за обилия каналов и сообщений.

ДОРОГОВИЗНА ИНФОРМАЦИИ НА ФОНЕ ЕЁ БЕСПЛАТНОСТИ
В эпоху порционности информация была дефицитом (от выпуска к выпуску) и ценилась высоко. Однако по былой ценности контента нанесен теперь тройной удар.

Во-первых, массив потребителей стал самостоятельной ценностью, а информация оказалась лишь способом собрать этот массив, то есть нагнать трафик. Многие немедийные бизнесы (в том числе политические) используют контент именно в качестве нагона толпы и предлагают его бесплатно. Во-вторых, сами издатели используют контент в качестве приманки, то есть, опять-таки, бесплатно. В-третьих, копипаст, ударная сила пиратской демократии, – тоже делает информацию бесплатной.

Продажная цена контента обнулилась. Но этом фоне издатели грустят от дороговизны ньюсрумов, видя, что производимый редакциями продукт глобально утрачивает стоимость. Трудно убедить читателя покупать информацию, если бесплатная информация нападает на читателя со всех сторон.

АЛБАНСКАЯ ДОБЛЕСТЬ
Все говорят о падении качества журналистики (впрочем, об этом говорят всегда). Но посмотрим и на читателя. Пока газета была ценностью, ее прочитывали от корки до корки. Сейчас возник новый тип чтения, когда текст можно бросить, можно уйти по гиперссылке прямо посреди текста. Серфинг по текстам предполагает просмотр, но не прочтение.

Этот новый тип читателя обычно обнаруживает себя возгласом: «многабукаф!». Такой читатель даже видит в этом своем кредо, особую доблесть. Газеты и журналы ему не подходят.

Когда информация была ценностью, ее добывали, хотели. Сейчас она сама лезет из всех щелей. Все это влияет на культуру чтения. Чтение утратило свое достоинство. Наряду с облагораживающим чтением (каковым чтение было пять тысяч лет) быстро растет его новая разновидность: чтение как вредная привычка, пожиратель времени. А немалая часть «быстрого» чтения прямо пошла на услужение в виртуальную подворотню, портя общую репутацию чтения.

Думаю, длина прочтения на планете, в целом, сокращается. Происходит это на фоне растущего количества человеко-прочтений. Объяснение арифметическое: количество текстов растет быстрее, чем количество человеков. Все тем же количеством человеков надо прочитать уже гораздо больше количество текстов. Поэтому чтение становится все короче и короче.

Этот процесс негативно влияет на любые способы «медленного», порционного, желанного чтения. Прежде всего, на книги. Но также и на журналы с газетами.

КРИЗИС БИЗНЕС-МОДЕЛИ
Издатель XX века зарабатывал дважды: на продаже контента читателю, а потом – на продаже читателя рекламодателю. В результате, читателю за его же деньги впаривали еще и рекламные объявления, беря за них плату с постороннего интересанта. А ведь эта модель аморальна по отношению к обоим плательщикам: оба платят еще и за ненужное.

В прежние времена была негласная конвенция: этот обман не замечать. Подразумевалось, что читатели могут и не смотреть рекламу в прессе, если не хотят. Навязчивости рекламы (как на ТВ) в прессе нет.

Пока пресса имела монополию, даже пока она делила ее с радио и ТВ, такое положение вещей никого не смущало. Ценность контента и ценность рекламной площадки в печатных СМИ покрывала все моральные издержки старой бизнес-модели.

Но сейчас оба вида продаж в кризисе. Читатель имеет другие быстрые источники информации. Они не всегда хороши по качеству, но они есть. Рекламодатель имеет другие каналы доставки объявлений. Они не всегда респектабельны и вплетены в хороший контекст, но они есть. И читатель, и рекламодатель теперь делят свое внимание и бюджеты на большее количество каналов. Значит, прессе достается меньше.

Моральный казус двойной оплаты за один и тот же канал не то чтобы вскрылся… Просто претензии самого канала (прессы) на двойную оплату становятся все более необоснованными из-за конкуренции.

ПРОБЛЕМА ДИСТРИБУЦИИ
В классической бизнес-модели СМИ дистрибуция была выделена в отдельный суббизнес. Но с падением спроса пресса становится для своей родной дочки, для дистрибуции , невыгодным обременением.

Дистрибуция стала производить собственный продукт: склад, логистику, транспортировку, сетевую выкладку. В эпоху массового потребления этот продукт, зачастую, ценится уже больше, чем продукт родоначальный – газеты. Поэтому дистрибуция сформировала свою стоимость – стоимость сети.

В результате, покупая прессу, читатель покупает продукт с двумя «добавленными стоимостями». Точнее, с двойной дороговизной, платя и за контент, и за сеть распространения. Оно ему надо? Да и издателю надоел вечный конфликт с дистрибуцией. Теперь есть способы доставлять контент без дистрибуции.

СМЕРТЬ ИНФРАСТРУКТУРЫ
Что любопытно: лишившись льгот на распространение прессы, а потом и самого наполнения прессой, дистрибуция утратит значительную часть своей стоимости. Без достаточного оборота дешевого товара любая массовая сеть деградирует. Придется перепрофилироваться или закрываться. Дистрибуция прессы хотя и душит прессу, но может существовать только в симбиозе с ней.

Дистрибуция не будет затухать плавно – она вымрет сразу, как динозавры, когда бизнес сократится до пороговых значений. Это будет критический удар и по оставшейся прессе, которая могла бы еще выходить, но уже не сможет распространяться. Смерть альтернативных подписных агентств, не сумевших набрать достаточный для выживания портфель заказов, уже сокращает предложение, тем самым выручку прессы и тиражи. Что будет, когда достаточных для себя портфелей не смогут собрать гиганты подписки и розницы? Их смерть не будет плавной.

Схожая перспектива смертельного порога ожидает и полиграфию с бумажной промышленностью. Рассчитанные на массовый оборот, типографии остановятся при снижении оборота ниже пороговой величины. Они уже близки к ней, зачастую продавая услугу почти по себестоимости, лишь ради загрузки, чтобы только не остановиться. Чтобы еще немного «сохранить себя в профессии».

Интересно, много ли делают сейчас новых печатных станков, и какой ресурс остался у нынешних?

ТОРОПЛИВОСТЬ САМОУБИЙЦЫ
И, наконец, одной из причин умирания прессы станут усилия самих издателей. Ведь они ищут способы жизни после смерти. Они будут способствовать распространению планшетных читалок и прочих технологий, якобы продлевающих газетный бизнес, а на самом деле – убивающих его.

Специальные газетоподобные читалки не приживутся. Никакой специальный гаджет не устоит перед гаджетом с такими же способностями, но еще и с кучей других. Любой плоский ридер будет иметь выход в сеть, возможность разговоров, игр, работы с файлами. Эволюция скрестит читалки с другими устройствами. Разве кто-то еще пользуется пейджером, когда в телефоне тоже есть текстовые сообщения?

В конце концов, потребление газеты в таком ридере будет растворено и вытеснено потреблением других возможностей. Передовые издатели, продвигающие ридеры, продвигают прогресс, но не чтение электронных газет. Специализированные читалки укокошат прессу, но и сами не выживут. Так что, стимулируя переход на электронные носители, передовые издатели ускоряют смерть прессы, причем зазря".

В следующий раз мы рассмотрим факторы, тормозящих умирание прессы, а также о сроках смерти конкретных видов прессы.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Рубрика предназначена исключительно для чтения журналистов и тех, кто по непонятным причинам мечтает заняться этим ремеслом. За чтение рубрики иными лицами редакция ответственности не несёт. Редакция может вступать в переписку с читателями. Мнение авторов материалов может совпадать с мнением редакции. Все совпадения являются неслучайными. Подбор материалов для рубрики производится лично Андреем Лучниковым.