Август 2008 – август 2009: Итоги пятидневной войны

В августе 2008 г. многолетний грузино-осетинский конфликт вылился в пятидневную войну. Это вооруженное противостояние между Грузией и Южной Осетией стало третьим за 17 лет. Однако по своим последствиям оно кардинальным образом отличалось от двух предыдущих.

До 2008 г. этнополитические конфликты в Евразии оставались вне фокуса глобальной повестки дня. В США и Европе их называли не только замороженными, но и забытыми. Пятидневная война впервые после распада Советского Союза сделала территорию бывшего СССР предметом особого внимания. Достаточно сказать, что только в первые сутки конфликта ситуация в Южной Осетии обсуждалась в Совете Безопасности ООН трижды. Такой интерес к кавказской проблематике легко объясним. Именно в этом регионе началось формирование нового статус-кво на постсоветском пространстве. Два из четырех евразийских конфликтов оказались окончательно разморожены. Старые миротворческие операции и правовые соглашения, фиксировавшие итоги военных противоборств в Абхазии и Южной Осетии в начале 1990-х гг., более не существуют.

Во-первых, на Южном Кавказе впервые начиная с 1991 г. были нарушены принципы так называемого беловежского национализма, которые предполагали, что межреспубликанские границы, сформированные во времена СССР, будут границами между новыми независимыми государствами Евразии. С признанием независимости Абхазии и Южной Осетии был создан прецедент пересмотра межгосударственных рубежей внутри СНГ. Сегодня Москва, так же как Вашингтон и Брюссель применительно к Косову, может сколь угодно говорить об уникальности положения в двух бывших грузинских автономиях, но прецедент успешного этнического самоопределения с опорой на силу, а не на компромисс будет серьезно осмысляться заинтересованными игроками. Сегодня бесполезно спорить о том, прав или не прав был российский президент, стремительно реагируя на обращения двух палат Федерального собрания. Единожды приняв жесткое и непопулярное внешнеполитическое решение (а оно является таковым, поскольку не нашло отклика даже у союзников России в СНГ), государство не может отменить его без риска понести большие издержки, чем при его принятии.

Решение от 26 августа прошлого года было принято во вполне определенных политических условиях, которые раньше отсутствовали или были ничтожно малыми величинами, которые можно было игнорировать.

Как бы то ни было, пятидневная война показала, что в истории процесса под названием «распад СССР» рано ставить точку. Формально-юридическое исчезновение государства в одну шестую часть суши стало не «концом истории», а началом процесса формирования наций-государств, мучительным поиском политических идентичностей, которые привели к конфликтам, а затем попыткам их заморозки и, напротив, реваншистского пересмотра их итогов. И до тех пор, пока этот сложный процесс не завершится, советская империя останется мертвецом, хватающим живых.

Во-вторых, события в Южной Осетии в августе прошлого года продемонстрировали очевидную невозможность эффективного и, главное, легитимного международного арбитража. Ведущие мировые игроки вместо медиации между конфликтующими сторонами разделились в своих симпатиях. США и их союзники поддержали «территориальную целостность Грузии», закрыв глаза на брутальные методы решения данной проблемы, а Россия в одностороннем порядке изменила свой статус миротворца на роль военно-политического патрона двух бывших грузинских автономий. При этом «большие игроки» полагались не на систему правовых подходов, а на пресловутый юнилатерализм — действия в одностороннем порядке.

Теперь отдельные центры силы могут вне общих легитимных критериев признавать или не признавать международную правосубъектность кого бы то ни было. В феврале 2008 г. часть государств, входящих в ООН, среди которых были и три постоянных члена Совета Безопасности, признала независимость бывшей сербской автономии. А в августе 2008 г. Россия — еще один постоянный член Совета Безопасности ООН, а также член «ядерного клуба» — признала суверенитет двух бывших автономий Грузии. При этом Россия демонстративно отказывается признавать Косово, а США и страны Европейского союза даже после «горячего августа» не желают отказываться от принципа «территориальной целостности Грузии». Таким образом, общие правила, стандарты и критерии не работают. Политическая целесообразность становится главным мерилом мировой политики. Естественно, все это не вчера началось. Прошлогодние события стали лишь еще одним подтверждением (на этот раз на постсоветском пространстве) того, что ялтинско-потсдамская версия международного права не работает, а новая, постъялтинская модель до сих пор не оформлена.

В августе 2008 г. Россия, как за полгода до того США и ЕС, заявила о себе как о новом центре силы в мире, который может по собственному почину признавать независимость тех государств, которые сочтет достойными того. Пятидневная война подвела еще одну черту под процессом разрушения модели мироустройства, возникшей по итогам Второй мировой войны. Организация Объединенных Наций сегодня формально функционирует, а на международное право ссылаются и США, и Российская Федерация. Однако в реальности оно превратилось в некий аналог марксистско-ленинского обществознания. В советское время с помощью цитат из «классиков» можно было доказать все что угодно, порой даже взаимоисключающие тезисы.

Таким образом, перед главными игроками мировой политики встает задача выработки новой модели мирового порядка. Альтернативой этому будут «международные джунгли» и ставка на силу. То, что не одна Россия делает такие ставки, является слабым утешением .

Текст: Сергей Маркедонов [2], заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук
Илл.: Сеть