Почему умирают в роддоме?

«На похороны Миши я не пошла – это была бы пытка», – говорит мне двадцатипятилетняя Татьяна Харина, опуская глаза. Она протягивает заключение страховой компании, в котором сказано: её сын умер из-за «помощи ненадлежащего качества» докторов в добрянском роддоме.

Одноэтажный деревянный дом Татьяны, такой же, как и все в округе, находится в конце улицы, на спуске к речке. На крыльце шмыгают рыже-белые котята: «Кошка недавно родила, – объясняет девушка. – У неё получилось».

В год в Добрянке умирают несколько едва родившихся младенцев (всего на свет появляется порядка пятисот малышей). Причины смерти неизвестны: как правило, родители до них не «докапываются». Татьяна и её муж Алексей Костицын попробовали это сделать, но правду узнали только сейчас, спустя два месяца после трагедии.

«В ПЕРМИ НЕТ МЕСТ»
Алексея мы дома не застали: он работает в Екатеринбурге. Пара живёт там: «Приехала рожать сюда, потому что здесь у меня мама – было бы кому смотреть за старшим сыном, Арсением, пока я лежу в больнице». Мальчику полтора года, он тоже появился на свет в Добрянке.

Татьяна и Алексей познакомились несколько лет назад. «Я тогда работала в местной газете, меня отправили на курсы в Екатеринбург. Занятия вёл как раз Алексей. Вернувшись домой, я набрала в «Яндексе»: «Алексей Костицын». Компьютер «выдал» несколько ссылок, в том числе и объявление от Алёши: «Продам машину». Там был указан его телефон».

Когда родители узнали, что у них будет ещё один сын, решили назвать его Мишей. «Точнее, только муж. Имя для первого ребёнка придумала я, а для второго – не возражала, чтобы придумал Алексей». Лечащий врач Татьяны не был против, что она поедет рожать в Пермский край.

Уже в добрянском роддоме у неё обнаружили сахарный диабет. На языке главного врача Добрянской центральной больницы (в ней находится и родильное отделение) Сергея Марфина это называется «тяжёлая соматическая патология»: «По медико-экономическим стандартам женщину в этом случае надо было отправить в краевой центр». В Добрянке не должны принимать «рискованные» роды.

«Врачи сказали, что в Перми нет мест, – вспоминает Татьяна, – и что роды пройдут тут. Больше никакого разговора о Перми не было». Спустя какое-то время после звонка в столицу края оттуда сообщили, что места всё-таки есть: «Сказали, мол, приезжайте завтра, – уточняет Марфин. – Но Татьяне к тому времени стало лучше. Доктору, который принимал роды, показалось, что всё пройдёт удачно».

Этот доктор – на тот момент заведующая родильным отделением Ольга Владимирова. «У неё восемнадцатилетний опыт работы, именно она принимала роды, когда появился первый сын Хариной», – отмечает Марфин. Медико-экономические стандарты оказались, видимо, на более лёгкой чаше весов.

«ДОКТОР НЕ СМОГ НАСТРОИТЬ АППАРАТ ИСКУССТВЕННОГО ДЫХАНИЯ»
По мнению Сергея Марфина, то, что роженицу не отправили в Пермь, было главной ошибкой. Про остальные врач умолчал, сказав лишь, что во время родов возникли «технические сложности», которые привели к родовой травме.

На 8 апреля было назначено кесарево сечение. После операции «нам сообщили что всё ок, – пишет в своём «Живом журнале» (он же – интернет-блог) в Интернете отец мальчика Алексей Костицын (пунктуация и орфография сохранены). – Ребёнок здоров, 4 670 г, 54 см. <…> Закричал, даже пописал. Я конечно ликовал. Обзвонил всех, прыгал от счастья».

В заключении страховой компании сказано иное: «при извлечении головки плода <…> имел место разрыв намёта мозжечка (внутричерепная родовая травма – прим. авт.) <…>, что привело к смерти плода».

Родившись, ребёнок не мог дышать. «Ему делали искусственную вентиляцию лёгких», – отмечают в добрянской больнице. Здесь есть несколько современных аппаратов искусственного дыхания: один из них был «занят» другим малышом. Другие надо было перенастроить, чтобы ими смог «пользоваться» младенец. «Но не перенастроили, – вспоминает Татьяна. – Сразу после родов я находилась в сознании и видела, что ребёнка «откачивают» руками и «грушами». Уже потом врачи сказали мне, что доктор, который должен был пере¬настроить аппарат, попросту не смог это сделать».

Марфин отмечает, что к этому времени уже была на подъезде бригада из област¬ной детской клинической больницы и врачи оказали ребёнку достаточную помощь. «Утром 9 апреля лечащий врач сказала, что ребёнок умер», – говорит Татьяна.

«СЛЁЗЫ ТОЖЕ БУДУТ ПОТОМ. ПОКА – ТОЛЬКО ПУСТОТА»
В это время в больницу приехал Алексей. «Врач хватает меня под локоток, тащит внутрь на диванчик. Что-то рассказывает. Я потом вспомню, что он говорил. Слёзы тоже будут потом. Пока только пустота <…> – пишет в блоге молодой человек. – Врач технично берёт меня опять под локоток, выводит <…> на лестничную клетку. Показывает в окно, через двор, на отдельно стоящее маленькое здание: «Там ваш сын. В морге». Оборачиваюсь, его уже нет. Только пустая лестница».

Как отмечает руководитель Пермского медицинского правозащитного центра Евгений Козьминых, окончательную причину смерти ребёнка врачи должны были сообщить родителям максимум через месяц. Но те молчали. «Говорили, что всё дело в том, что у ребёнка был порок сердца (позже выяснилось, что это не так – прим. авт.), – ничего, мол, нельзя было сделать».

Отчаявшись ждать, Алексей и написал сообщение в «Живой журнал». Это было в начале июня. Написал и в блог губернатору Олегу Чиркунову. «После этого мне позвонили из роддома. Сказали, что готовы меня принять и даже пришлют за мной машину», – говорит Татьяна.

Ещё до этого Харина обратилась в Добрянский следственный отдел прикамского следственного управления Следственного комитета. Тот возбудил уголовное дело, сейчас проводится медицинская экспертиза (аналогичная той, что делала страховая компания). Предварительные результаты должны быть на следующей неделе. Пока лишь, напомним, у Татьяны есть заключение страховой компании, где говорится: причина гибели ребёнка не в «излишнем» весе (в комментариях к сообщению в «Живом журнале» выдвигалась и такая версия), не в том, что он болел, и не в болезни матери – а именно в травме, полученной при родах.

«Минут за пятнадцать до вас сюда заходила доктор, которая принимала те роды, – говорит мне Сергей Марфин, сидя в своём кабинете. – Она написала заявление о том, что просит отстранить себя от родовспоможения (приёма родов – авт.). Ушла в слезах».

Отныне, говорит Марфин, если надо, он будет настаивать на переводе роженицы в Пермь до последнего: «Обращусь даже в министерство». В маленьком городке, как известно, все друг друга знают. «Кто-то меня поддержи¬вает, – вздыхает Татьяна, – кто-то подходит и говорит, что то, что случилось, – расплата за грехи моей матери. Она по профессии гинеколог».

«В Екатеринбург пока возвращаться не собираюсь», – говорит девушка, стоя на деревянном крыльце своего дома. Отсюда, мол, проще следить за «всеми следственными мероприятиями», после которых должен быть суд. Говорит, что никому не желает узнать, что она чувствует: но для этого нужен показательный случай.

ПОДОБНЫЙ СЛУЧАЙ
В 2005 году в Перми врачи уже допустили подобную ошибку. В МСЧ №9 врачи несвоевременно сделали роженице кесарево сечение. На свет появился ребёнок с родовой травмой – у него были разорваны мозговые структуры. Суд постановил возместить пострадавшей 50 тысяч рублей морального вреда. >> мнение эксперта Евгений Козьминых, директор Пермского медицин¬ского правозащитного центра: – Обращения в наш центр граждан по вопросам, связанным с акушерством, – на втором месте после хирургии. Всего прикамские суды каждый год рассматривают около 30 дел против родильных домов. В 80% случаев врачи проигрывают тяжбы. Это при том, что две трети пострадавших в суды не идут. Врачи бывают невнимательны к пациентам – иные лишний раз не подойдут к роженице или проигнорируют жалобы на боль. Грубят. Случаются и врачебные ошибки – как правило, потому, что врачи пренебрегают медико-экономическими стандартами: врачу кажется, что надо делать так, а симптомы говорят о другом. Надо знать, что будущая мама имеет право сама выбрать роддом. Да, те, что получше, могут попросить денежную «благодарность». Хотя в Прикамье и суммы ниже, и происходит это не так часто. Если возникают какие-либо подозрения по поводу того, что делает врач, лучше обратиться в платную клинику за консультацией. Она стоит рублей пятьсот. Можно и «надоедать» врачу: постоянно интересоваться, что да как с вашим здоровьем.
11.06.2009

Текст: Михаил Данилович, «Пермские новости» [2]
Илл. из архива «Иной газеты»