Милиция как ещё одна российская беда

Мало кто сомневается, что без солидарной поддержки населения наши правоохранительные органы не смогут добиться хоть сколько-нибудь значимых успехов в обуздании преступности. Не сомневаются в этом и сами правоохранители, изо дня в день призывающие граждан к сотрудничеству, вываливающие на их головы неуклюжие PR-кампании, заклинающие поверить, что «участковый – это участие».

Не знаю, чего больше в этом публичном стремлении правоохранителей к народному доверию: бюрократической моды, наивности духовно неискушенных мужчин, тупого исполнения политических приказов или искреннего желания уставшего воина слиться, наконец, с холодным телом отчужденного, но такого родного населения. Очевидно лишь одно: в нынешней своей сути наши правоохранительные органы, и, прежде всего, милиция, просто обречены на народную нелюбовь, на всевозможные формы неприязненности. Изменить это тягостное для страны состояние может только революция, милицейская революция, революция как суровая бескомпромиссная ломка, вымученное, но жизнеутверждающее перерождение всей российской правоохранительной цивилизации. Кто запустит этот процесс - не знаю. Но кто-то его обязательно запустит. Не может выздоравливающая страна жить с таким дефектом в иммунной системе. Либо дефект победит, либо страна.

Наша правоохранительная беда в том, что люди, отвечающие в России за общественную безопасность, самим своим способом жизни порождают и провоцируют преступления. Я не отрицаю самого факта борьбы милиции, прокуратуры и прочих с преступностью. Конечно, борются: много, шумно, часто успешно. Но одновременно сами и создают себе работу. Правой рукой садят преступников по тюрьмам, левой – вытягивают на свет божий новых злодеев.

Поэтому я буду говорить о том, что можно назвать «правоохранительными криминогенными факторами», о тех особенностях российской правоохранительной системы, которые сами по себе стимулируют преступное поведение граждан и всеобщее неуважение закона.

Недоверие российского человека к милиции доказано всеми, кто пытался это доказать. Бесчисленные соцопросы сделали эту очевидность фактически официальной. Проблема, что называется, признана на всех уровнях. Однако, сами правоохранители рассматривают народное недоверие к себе, прежде всего, как фактор снижающий раскрываемость преступлений (дескать, не доверяют - значит не сообщают о преступлениях, не помогают в раскрытии и т.д.). Всё так, но это лишь пресловутая надводная часть айсберга. Народное недоверие к милиции и само по себе порождает преступления. Недоверие к милиции, а, значит, и сама милиция, является криминогенным фактором.

Этот фактор значим, прежде всего, для бытовой и уличной преступности, для всевозможных хулиганств, мелких краж, мошенничеств и т.п. Многие подобные преступления совершаются, в том числе, и потому, что преступники знают: жертва, скорее всего, в милицию обращаться не станет. Несколько упрощая, можно сказать: российский среднестатистический хулиган, мелкий воришка, мошенник, «домашний боксёр» совершают свои преступления, рассчитывая, сознательно или бессознательно, на бессловесность жертв. Российские жертвы такого рода преступлений (избитые жены, виктимные подростки, обманутые мошенниками пожилые люди и др.) не верят в защиту милиции, боятся своим обращением спровоцировать новые неприятности или, как минимум, не хотят пережить унижения или изматывающую бюрократическую волокиту. В общем, благодаря нашей милиции, т.е. благодаря недоверию к ней, бить на дому детей, женщин и стариков, красть сотовые телефоны и обманывать наивных пенсионеров в России для преступников безопаснее, чем во многих других странах мира.

Конечно, не все мелкие хулиганы и воришки идут на преступление, сознательно учитывая «фактор недоверия», но они живут, варятся в этой всеобщей атмосфере недоверия к человеку в погонах, и подсознательно ведут себя в соответствии с господствующими общественными настроениями. Потенциальные преступники «нюхом чувствуют» безнаказанность, основанную на недоверии граждан к защитникам правопорядка. Народное недоверие к милиции порождает в мелких злодеях надежду или даже уверенность в безнаказанности.

По большому счёту, объективно, нашим правоохранителям выгодно народное недоверие. Представьте себе, если сегодня утром в пермские РОВДы обратятся все женщины, накануне вечером и ночью избитые своими мужьями и любовниками, обратятся, ведомые верой в своевременную и тактичную защиту милиции.

А если каждый день в милицию будут обращаться абсолютно все ротозеи, подростки, старики и старушки - хозяева украденных телефонов, т.е. не каждый пятый, как сейчас, а все? Уверен, вдруг проснувшаяся народная вера в защиту милиции дезорганизует её работу моментально и навеки. Одним словом, так получается, что чем больше милиции не доверяют, тем меньше у милиции хлопот.

Милиционер для страны – чужой. Чужой для большинства. Такое ощущение, что добропорядочные граждане боятся милиционеров больше, чем преступники (а многие и больше, чем преступников). Есть в этом, конечно, что-то иррациональное, фобическое, что-то от паники. Но не хотел бы я быть причиной таких фобий. А с милиции как с гуся вода.

Да что милиционеры, многие представители прокурорского, судейского и прочих правоохранительных сословий и не скрывают своего презрения к «штатским», к обывателям. Чванливость и высокомерие - отличительная черта многих служителей закона. Они не служат нам – мы им жить и работать мешаем. Не мы их клиенты, а преступники. Наивные, они не понимают главного: их профессиональный успех и спокойствие не в волшебном снижении статистики преступлений, а в спокойствии и доверии к ним людей.

Милиция хороша, когда граждане уверены, что она хороша. Это не шуточки и не политические игры – PR-ом здесь никого не обманешь.

Я знаю: в милиции, в прокуратурах, в судах, даже в ГИБДД, работает достаточно отличных профессионалов и порядочных людей, но не они, к сожалению, определяют ситуацию.