"Госпиталь Тетюхина" может закрыться

Текст: Андрей Горбунов

Уральский промышленник Владислав Тетюхин в 80 лет продал акции, и вырученные 3,2 миллиарда вложил в строительство уникального госпиталя. Но вместо чувства удовлетворения этот широкий жест принес меценату лишь головную боль…

УДОВОЛЬСТВИЯ ДЛЯ ИДИОТОВ
Я предлагаю Владиславу Валентиновичу встретиться утром у его подъезда в Верхней Салде. И уже оттуда поехать в его чудо–госпиталь. Но бывший миллиардер на полуслове осекает меня:
– Ни в коем случае! Ты умрешь от ужаса, если увидишь мой дом!

Характеристика очень интригует. Но 83–летний Тетюхин упорно стоит на своем. В итоге сходимся на том, что Владислав Валентинович подберет меня на выезде из Салды. В 8 утра в условленном месте задняя дверь старенькой «Тойоты Камри» распахивается и оттуда показывается приветливое лицо.

– После того, как расстались с миллиардами, от личного водителя все–таки не отказались? – замечаю я, глядя на бойкого шофера, лавирующего по бездорожью.
– Наоборот! Он появился только тогда, когда я ушел с «ВСМПО-Ависма» (Тетюхин был гендиректором предприятия, которое снабжает почти весь мир титаном – прим. ред.), – хмыкает Владислав Валентинович. – Видишь, сейчас приходится 40 километров каждый день ехать до работы. А раньше вышел из дома,10 минут пешком, и ты уже на заводе.

– А зря все–таки не захотели показывать свой дом. Что же там такого жуткого?
– Ну начнем с того, что он бело–желто–коричнево–серого цвета. Ни разу у маляров краски не хватило покрасить его полностью. Вот они и делали его по кусочкам. Это обычный трехэтажный дом конца 30–х годов. Мы с женой живем в нем еще с начала 90–х – в трехкомнатной квартире. У меня трещина идет через весь потолок. Ее сколько не замазывай, она все равно появляется. Капремонт в этом году должны были делать. Но начали только в конце сентября. Так что к снегу успели разобраться только с одной стеной…

Тетюхин прерывается, открывает старенький кейс и извлекает оттуда шоколадную плитку.
– Перед рабочим днем самое то зарядиться энергией, – подмигивает он и протягивает увесистый ломтик. Следующая порция отправляется водителю. – Евгений Павлович, подкрепись!

Но шоколад не отвлекает от повисшего в воздухе вопроса.
– Как человек с 3,5 миллиардами рублей мог жить в обшарпанной салдинской квартире с трещиной во весь потолок? Да еще и на работу ходить пешком? – расправившись с «завтраком», интересуюсь у Владислава Валентиновича.
– Ну, а как еще добираться, если завод через два дома от меня?

– И в продуктовый магазин сами ходили?
– Не. И тогда, и сейчас жена ходит (смеется). Но по воскресеньям, когда у меня выходной, я ей помогаю.

– А как же частный самолет, футбольный клуб, необитаемый остров?
– Это все удовольствия для идиотов, – без тени улыбки отвечает человек, который в 2008 году занимал 153–е место в списке самых богатых людей России по версии «Форбс». – Даже будучи гендиректором, я в Америку по делам летал «эконом–классом». Точнее туда «бизнесом», чтобы отоспаться перед переговорами. А обратно уже «экономом», ведь отдохнуть можно было после прилета дома. Пойми, Салда – большая деревня. У нас все всё знают. И мужики сразу бы поставили на место, если бы узнали, что какой–то там начальник тратит большие деньги на перелеты.

– А как у вас оказалось 30 процентов акций «ВСМПО–АВИСМА»?
– В 94–м году предприятие акционировалось. Акции раздавались среди всех сотрудников. Количество зависело от вклада в развитие завода, от стажа. А я проработал на предприятии тогда уже 20 лет. Когда в 90–е титан резко стал не нужен нашей оборонке, мы заключили контракты с «Боингом», с другими мировыми компаниями. Вот у меня и оказалось 30 процентов.

– Поясните мне, пожалуйста, как гуманитарию, эти акции куда–то можно было вкладывать, зарабатывать на них?
– Как ты на них заработаешь? – снисходительно улыбается Тетюхин. – Это же активы. Их можно только продать. Они у меня просто лежали.

– Дома в шкафу?
– Конечно, нет, – бурчит Тетюхин. – В специальном учреждении.

– То есть свои миллиарды вы так и не увидели?
– Увидел. Один раз в 2008 году, когда продал акции. Но тут же вложился в строительство госпиталя…

Владислав Тетюхин сразу располагает к себе и моментально производит впечатление «твоего дедушки». В затертой куртке, с житейскими шутками. Действительно, какие уж тут миллиарды и дольче вита. Но…

– Раньше мы зимой часто ездили кататься с сыновьями и их семьями в Альпы, – признается филантроп. – А летом на ледники в Швейцарии. Там красота невероятная.

– Кстати, как ваши наследники отнеслись к тому, что вы все семейное состояние вложили в строительство госпиталя? Сыновья не были против?
– А я у них и не спрашивал. У сыновей ведь свой бизнес есть. Дмитрий занимается производством эндопротезов из титана, Илья – медицинской мебелью. Нет, я им, конечно, сказал о своих планах. Но не более.

Разговор закономерно переходит к краеугольной теме: зачем успешному состоявшемуся человеку – генеральному директору одного из крупнейших производств титана в мире – понадобилось строить баснословно дорогой лечебно–реабилитационный центр за свой счет?

– Захотелось, чтобы у нас на Урале условия лечения были не хуже, чем в Германии, – говорит Тетюхин.

«БЬЮСЬ ГОЛОВОЙ ОБ СТЕНУ»
До начала 80–х будущий меценат возглавлял сектор лаборатории на «ВСМПО» в Салде. А потом на 12 лет уехал в Москву, где стал начальником научно–исследовательского отделения института авиационных материалов. В 1992 году ему предложили вновь вернуться в Верхнюю Салду и стать руководителем предприятия.

– В Москве я очень любил один небольшой кинотеатр, – вспоминает Тетюхин. – Там показывали элитные фильмы. И когда меня снова отправили на Урал, я договорился с руководителем кинотеатра, чтобы мне переписали все эти картины. Я хотел сделать в салдинском дворце культуры малый кинозал и показывать там Феллини, Антониони, ну то есть всех великих режиссеров…

Не вышло. Жители Салды воротили нос от заморского арт–хауса. Вопрос наполняемости сейчас, увы, стоит и перед госпиталем.

«Тойота Камри», наконец, подъезжает к детищу Владислава Валентиновича. Вокруг аккуратные аллеи, фигурный фонтан, ажурные скамейки и старинные уличные фонари. Просторное крыльцо под стеклянным навесом и вовсе напоминает парадный вход в пятизвездочный отель, нежели в больницу. Но промышленник не спешит выходить из машины. Он увлеченно рассказывает, что в его навороченном лечебно–реабилитационном центре можно делать до 4500 операций в год.

– А сейчас к октябрю сделано меньше двух тысяч! – Тетюхин неожиданно повышает голос и бьет кулаком по своему кейсу. – По операционным мощностям мы соизмеримы с государственными госпиталями, а по реабилитации мы их превосходим. Но госцентры получают квоты, а мы, как частно–государственное предприятие, нет!

Дело в том, что лечение в «Тетюхинском госпитале» за свой счет будет стоить минимум 130 тысяч рублей. Понятное дело, у большинства уральцев таких денег нет. Поэтому за пациентов платит областное правительство – они выделяют деньги, чтобы было сделано порядка 1500 операций. Но чтобы госпиталь функционировал в полную силу, этого мало.

Владислав Тетюхин хочет, чтобы деньги выделялись еще и из федерального бюджета. Однако квоты по закону полагаются только государственным больницам. Вот и приходится уникальному медучреждению простаивать.

Тетюхин писал письма с просьбой помочь и в Министерство здравоохранения, и в Совет Федерации. Однако ответов ему так и не пришло.

– Сейчас вопрос стоит так – или государство все-таки выделяет нам квоты, и тогда госпиталь будет жить, или он просто закончится. Представьте, что вы создали супер-самолет. А он не летает, а стоит в аэропорту, – с горечью делится меценат.

Чтобы отогнать от Владислава Валентиновича мрачные мысли, прошу его показать мне госпиталь. Сутулый, скромно одетый пожилой мужчина не привлекает ни одного взгляда. Кажется, в здание заходит еще один пациент, а не генеральный директор госпиталя, который стоил 4 с лишним миллиарда рублей (3,2 миллиарда потратил сам Тетюхин и еще 1 миллиард дало областное правительство).

У самой двери экс–олигарх оглядывается на меня и строго говорит:
– А ну надевай бахилы! Недавно байкер Хирург приезжал посмотреть, так я и его заставил переобуться.

Внутри экс–миллиардер раздевается в общем гардеробе и ведет меня в свой просторный кабинет.
– Сейчас будете обход больных делать? – интересуюсь я.
– Какой там обход! – грустно вздыхает Тетюхин. – Надо думать, где пациентов взять. Кому писать? Кому звонить? Понимаешь, у нас ведь работают лучшие врачи России. Мы их собирали по всей стране. Мне перед ними неудобно. Выдернули с насиженных мест, зарядили идеей, а им лечить некого. Госпиталь, который может функционировать с колоссальной пользой для страны, стоит полупустой.

– А если бы в 2008 году вы знали, что столкнетесь с такой проблемой, вы бы все равно вложились в больницу?
– Я каждый день задаю себе этот вопрос, – разводит руками Тетюхин. – И не знаю, как на него ответить. Такое чувство, будто я бьюсь головой об стену.

«ГОСПИТАЛЬ ТЕТЮХИНА ПОЛУЧАЕТ БОЛЬШЕ КВОТ, ЧЕМ ДРУГИЕ БОЛЬНИЦЫ»
Комментарий Минздрава Свердловской области:
– Наше ведомство делает для «Тетюхинского» госпиталя все возможное. Центр с таким уровнем технологий и комфорта необходим региону. Уникальность этого медучреждения заключается в том, что здесь практикуется комплексный подход к ортопедическим и травматологическим сложным операциям плюс здесь первоклассная реабилитация, – говорит пресс–секретарь Министерства здравоохранения Свердловской области Константин Шестаков. – Мы выделяем госпиталю больше квот, чем другим учреждениям, которые оказывают подобную медицинскую помощь. Благодаря этому центру у нас в области почти ликвидирована очередь на эндопротезирование суставов.