Предложение пермским противникам вандализма

Текст: Всеволод Аверкиев

Основная Памятники на улицах всех городов – свидетели исторических событий, в этих городах прошумевших. Памятники – такие твёрдые слепки идей, их породивших, и в них же эти идеи томятся, заключённые в форму. И идеи в памятниках как вулканическая магма: либо вулкан действует, и магма извергается (в земле – толчки, а сверху – пирокластические потоки), либо вулкан спит, либо считается потухшим навсегда – остаётся просто красивая гора. Но даже если никто не ждёт от вулкана извержения магмы, это не значит, что её нет вообще…

На мой взгляд, бороться с памятниками – дело не столько морально нечистоплотное (памятник не только «посадить нельзя», он и защититься не может), сколько в историческом контексте совсем бесполезное. Разрушая памятник, человек-вандал думает, что убивает идею. А идеи, как известно, бессмертны, любые, все: и прекрасные, и ужасные, прекрасно-ужасные и ужасно-опасные… И невзирая на то, что мы по их поводу думаем, они, идеи, б-е-с-с-м-е-р-т-н-ы.

История – принято говорить – совершает крутые повороты или, я бы даже сказал, развороты. Вот на этих поворотах-разворотах много памятников бьётся, но многим и везёт уцелеть. Мне кажется, что сохраняются они оттого, что идеи в этих памятниках так быстро гаснут, что перестают обжигать. И желание их поломать просто от злости и ненависти пропадает. И изображение какого-нибудь Кромвеля становятся, прежде всего, работой такого-то скульптора, такого-то периода в искусстве, и ещё это теперь туристическая достопримечательность с набором визуальных эффектов. И важность памятника в итоге заключается в том, что для образованных людей он дополнительный повод и причина измерить качество настоящего и будущего прошлым.

Могли ли себе представить египтяне, современники Рамзеса Великого, что его обелиск, его – самого сына бога Амона-Ра, превратится всего лишь в архитектурно-декоративную доминанту площади «Согласия» в Париже? И 90% проходящих по площади парижан даже понятия не имеют, что это обелиск «сына бога», и парижанам абсолютно безразлично его когда-то ужасное в своём божественном величии имя. Обелиск для них тут просто стоит на месте, они к нему привыкли, и он ещё до их рождения уже был частью внешности их малой Родины, города Парижа.

Этим примерами я пытаюсь описать своё отношение к снесённому недавно знаку в честь вручения Перми когда-то ордена Ленина. Ещё задевает, что знак был снесён бессмысленными вандалами. Осмысленных вандалов хоть интересно послушать, т.к. у них мысли есть от идейности. Хозяевам трёхзвездочной гостиницы «Прикамье» эта штука просто мешала, т.к. на её месте можно «помодоры» выращивать. «Помодоры», конечно, вещь полезная… Всякий Шариков знает, что слон – животное полезное…. Блин…

А вот иногда в памятники вселяются другие, им изначально не родные, идеи, которые авторы памятников и не имели в виду вовсе. Например, византийцы свозили в Константинополь со всей своей империи лучшие образцы античной скульптуры и устанавливали их на улицах и в садах столицы. Естественно, что это были изображения античных богов. И, конечно, византийцы – христиане и они не видели в этих статуях богов. Они эти в прошлом религиозные предметы наполнили другим смыслом. Этими статуями они хотели продемонстрировать преемственность своего величия от великих языческих империй-предшественниц, что, в общем, было правдой, тешившей их тщеславное самолюбование или национальное греко-римское достоинство. Про них, византийцев, теперь можно по-разному сказать – на оскорбление их, безусловно, святых национальных чувств подать в суд давно некому…

Именно из Константинополя эта традиция украшать улицы и парки античными статуями проникла, правда, уже в виде моды, в ренессансную Италию. Я это к тому, что подобные казусы, когда новый смысл напрочь вытесняет изначально вложенный, случаются и у нас на глазах. Например, постмодернистская дизайнерская фантазия художников Марии Заборовской и Андрея Люблинского на тему русского супрематизма и конструктивизма, прозванная в народе «Красными человечками», превратилась на улицах Перми в политический манифест начальственного вольнодумия (редчайший для русской истории случай). И для многих «красные человечки» – символ, а теперь – и памятник хипстерской модернизации режима Олега Чиркунова. Который, в свою очередь, был в тренде модернистских «гаджетовых» стратегий развития Президента Медведева. Что, нравится-не нравится – наша, хотя и недавняя, но история.

Ещё я про византийцев так подробно написал в предчувствии, что, может, у кого чешутся мысли и руки на добротный и художественно-честный памятник Ульянову (Ленину) перед Пермской Оперой, и тогда вдруг они попытаются меня понять, а памятник «простить». Есть ведь у нас не только посконные, но и либеральные фундаменталисты. Если придет когда их время - а бог его знает, вдруг и придёт - памятник пожалеют.

История, говорят ещё, – маятник. Завтра качнётся в другую сторону. Сегодня путинский стародевический консерватизм, завтра он всем поднадоест, всем захочется «солёненького»… Спросите, почему назвал этот консерватизм «стародевическим»? А похоже это на то, как старая дева гордится своей невинностью. А весь так называемый цивилизованный мир смотрит на это ни как на то, чем можно гордиться, а как на странное обстоятельство несчастливой судьбы. Достойное не восхищения и умиления, а интимного сочувствия в тишине кабинета психоаналитика. А дева-то ещё злобная, ругается и врезать может, мало не покажется. Этот абзац посвящаю недавно появившемуся памятнику «Петру и Февронии», и не работе художника Константина Черняевского, и не самим святым, а причинам и тенденциям, его породившим.

А я мечтаю, о том, чтобы от качания маятника истории памятники не разрушались, ведь в них человек-художник вкладывал талант – божий дар и труд. А что ещё уважать, как ни это? Не знаю….

И главное. Ради чего излагаю. Недавно, скорей всего, «осмысленные вандалы» пытались сжечь «красного человечка». Хочется их позиции оппонировать. Хочу предложить сделать этого «человечка» из камня: из красного гранита и белого мрамора. Хочу найти сторонников выше описанных соображений. Прикинул, что это финансово – вещь реальная. Если окажется, что не один я так думаю, можно собрать средства и сделать памятник несгораемости идей. Чтобы все услышали, что «рукописи не горят». Для блюстителей чужой морали и нравственности сразу заявляю, что гонорара мне не нужно. Хочу, чтобы это дело, от начала до конца, было на общественных началах. Кто готов в него вложится – пишите мне (2413207@mail.ru [2]). Будем решать, как это лучше сделать.