Пермяк в вечном ожидании чуда. Над пропастью в мечтах

Вообще, вся история с изменениями в Генплан говорит о том, что пермякам хотя бы иногда мозги и волю надо включать хотя бы для того, чтобы в очередной раз не оказаться «городом лохов», который и сам ничего с собой сделать не может и «для развития» умудряется привлекать почти исключительно хапуг, проходимцев и прожектёров.

Что-то случилось с Пермью в последние 10-12 лет, что-то надорвалось.

Мало кто помнит, а, возможно, и мало кто знает, что из 1990-х годов Пермь вышла с наименьшими потерями среди всех городов-миллионников. Благодаря выдержке тогдашних пермяков и сливкам пермской постсоветской элиты в лице губернатора Геннадия Игумнова, спикера Заксобрания Евгения Сапиро и других пермских харизматиков, город не потерял ни одного крупного предприятия (закрываться они начали потом, в 2000-е), вошёл в новый век с самой успешной в России конверсией городской военной промышленности, с самыми лучшими в стране экономическими и социальными показателями (лучшими не в том смысле, что у нас был рай, а в том смысле, что больше сохранили и раньше и эффективнее других промышленных регионов стали вписываться в новую жизнь).

Тогда же, во второй половине 1990-х, Пермь расцвела Театром Евгения Памфилова и Театром Сергея Федотова, амбициозным «пермским гражданским обществом» и Музеем «Пермь-36». Из 1990-х край вышел с такими монстрами экономики как пермский «Лукойл», «Уралкалий», «Уралсвязьинформ-Utel» («Уралсвязьинформ» был вообще уникальным для всей России провинциальным бизнес-проектом, однако в середине 2000-х его штаб-квартира из Перми перебазировалась в Екатеринбург), «Пермская ярмарка» была базовым на Урале выставочным комплексом. Пермский край вышел из 1990-х годов, обгоняя Свердловскую область по всем основным социально-экономическим показателям, а из 2000-х вышел, фатально отставая от восточного соседа, не только отставая, но и превращаясь в его «геополитический» придаток, регион-сателлит.

К середине 2000-х край утратил динамику и энергию, запущенную во второй половине 1990-х, и постепенно стал превращаться в ту самую «столицу ничего». Точнее, всяких событий у нас происходит, конечно, масса, СМИ есть о чём писать – развития нет, нет изменений, запускающих существенный прирост идей, капиталов, людей. Особенно обидно, что пермское угасание началось именно в «тучные годы». Когда другие промышленные регионы начали «приобретать», Пермь начала «терять». За 2000-годы в Перми был реализован всего один по-настоящему большой инфраструктурный (и вообще градостроительный) проект – Красавинский мост со связанной с ним дорожной сетью. Это очень мало не только в сравнении с Казанью, Нижним Новгородом и Екатеринбургом, но и в сравнении с Челябинском и Самарой.

Имеет смысл и другая точка зрения: Пермский край потому так отстал в 2000-е, что слишком многое сохранил в 1990-е. Из-за того, что пермское общество и экономика не упали так низко, как во многих других регионах, край не накопил достаточно социальной энергии для последующего за всяким обвалом подъёма. Чем ниже падение, тем круче подъём. Чем глубже и сильнее распадаются старые социальные структуры, тем быстрее формируются новые и тем они эффективнее.

Или так: более, чем другие, сопротивляясь распаду 1990-х, не отдавшись уж совсем на волю волн, мы больше, чем другие, устали. Поэтому «держать ситуацию» в 2000-х сил уже не хватило (так, может быть, уже отдохнули и пора…).

Так или иначе гипотез «пермского торможения» много, и ни одной из них не суждено быть проверенной и доказанной. Констатация в данном случае важнее причин. Одно могу сказать: если кто-то пустится объяснять судьбу целого региона ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО «плохими» или «хорошими» действиями его первых лиц – Юрия Петровича, Олега Анатольевича или Виктора Фёдоровича, я даже спорить не буду – с детьми и недоумками не спорю.

Перестав производить развитие, Пермский край, с одной стороны, погрузился в некий социальный анабиоз (жизнедеятельность основных органов социального организма поддерживается, но сам организм пассивен, погружён в спячку – «происходит ничего»), а, с другой стороны, наш край постепенно превращается в колонизируемую территорию, сдающую свои природные, людские, политические и духовные ресурсы всем, кто протянет руку: столице, окружающим регионам, исламо-кавказским диаспорам и просто проходимцам. Ничейная, без настоящих хозяев, земля с «замороженным населением» и слабыми элитами – лакомый кусок для любого конкистадора или настырного пройдохи.

Оказавшись неспособными обеспечить развитие региону (а разнообразного развития требуют и общественные рефлексы, и сама постсоветская переходная эпоха), пермские «верхи» и «низы» совместно выработали целую систему символического и прочего замещения развития.

Сублимация и симуляция становятся типично пермскими реакциями на почти любые вызовы развития (вообще-то «сублимация и симуляция развития» – это доминирующий стиль любой публичной деятельности в России «эпохи загнивающего авторитаризма», но в Перми этот стиль приобрёл наиболее продвинутые и изощрённые свои формы, это «достижение» собственно и фиксировали своими восторгами московские поклонники губернатора Чиркунова).

«Низы» в этой социальной парадигме жаждут обещаний, чудес и сказок, а «верхи» устраивают им «пирамиды проектов» и «карнавалы презентаций» (о пермской «проектной пирамиде» смотрите здесь: «Пермский культурный пузырь», с. 14-15 – http://www.pgpalata.ru/page/persons/culture [3]). Чтобы подыграть путинскому квази-культу «преобразований и возрождения», в Перми сначала симулируется «культурная революция» (Чиркунов), а затем - «градостроительная революция» (Басаргин).

Несколько лет назад официоз и СМИ называли «развитием пермской культуры» массовый завоз в Пермь на «социальные гастроли» московских культуртрегеров, художников, писателей и артистов.

Сегодня, по шаблону, «развитием города» называют строительство очередного «советского» спального микрорайона на окраинах Перми и вырубку 10-15 гектаров соснового леса в центре города под новый зоопарк. Главными городскими событиями стали презентации бесчисленных проектов и «фестивали счастливой жизни». Главными городскими персонажами стали временщики, авантюристы и варяги. Местные простолюдины бродят по пермской жизни как добродушные «зомби». Местные элиты не управляют населением и территорией (этим занимается бюрократия «путинской вертикали»), а суетятся в бесконечном поиске тёплого места и источника силы, за который какую только хрень не принимают (о пермской элите смотрите здесь: «Перми нужна элита» – http://www.pgpalata.ru/page/persons/elite [4]).

***
Прошедшая губернаторская кампания по пропихиванию изменений в Генплан Перми выглядела совершенно в духе политических спектаклей Олега Чиркунова - как некий «аукцион чудес». Сначала чиновники из городского департамента градостроительства и архитектуры торжественно описывали спасительные и почти благотворительные для города проекты коммерческих и властных лоббистов, а затем всевозможные шамарины, горюновы, игошины, вайсманы и прочие казённые архитекторы и экологи соревновались, кто красочнее, необычнее и как бы незаметнее похвалит и возвеличит презентованные «чудеса» градостроительной мысли.

Чиновники-рекламщики и архитекторы-зазывалы на публичных слушаниях очень напоминали экстрасенсов, сектантских проповедников, певцов сетевого маркетинга и тренингов личностного роста, которые с напускным энтузиазмом и при полном собственном безверии расписывают легковерному народу невероятные прелести будущей счастливой жизни, которая неминуемо случится, стоит только людям поверить и согласиться. Их товар – «чудо», их «покупатели» – слабые, разуверившиеся во всём, кроме чуда, люди. Их прибыль – ласковое слово начальства и место у кормушки заказов. Ровно те же, кто 2-3 года назад, при Олеге Чиркунове, кипятком писал, восхваляя «новый Генплан», сегодня, при Викторе Басаргине, взахлёб его поносят за избыточную новизну.

В итоге их совместными усилиями и нелёгким трудом купленных СМИ над городом воссияли дивные миражи:
– В центре Перми – подземный пятиэтажный торгово-развлекательный чертог с безбрежными парковками, с облагороженной пОверху эспланадой, как с «садами Семирамиды», с подземными переходами через все улицы во все стороны, с решёнными раз и навсегда проблемами пробок, парковок и транспортных развязок в центре города.

– На безбрежном Бахаревском поле – гигантский новый стотысячный красавец-микрорайон, собранный задарма московскими доброхотами на основе современнейших технологий, с неимоверно дешёвым жильём и с самой современной социальной и транспортной инфраструктурой.

– Черняевский лес от «заполонивших» его бомжей, наркоманов и насильников спасёт чудесный испанский «биопарк». Он спасёт деревья от гибели, местных жителей – от грязи и нечистот, а подрастающее поколение – от разврата, преобразует к чёртовой матери все прилегающие к нему микрорайоны, повысит стоимость квадратного метра жилья в них (на благо местных жителей). При этом построят «биопарк» так, что сохранят 80% деревьев, а если мы очень попросим уже сегодня легендарных будущих строителей, то они используют какие-то совершенно чудесные технологии и сохранят почти все прекрасные корабельные сосны.

В СМИ апофеозом этого карнавала казённого PR-а стал знаменитый репортаж из Черняевского леса в исполнении совсем скурвившегося «Урал-Информ ТВ». Корреспондентка, доказывая сомневающимся телезрителям, что большей клоаки и вертепа, чем Черняевский лес, в городе просто не существует и что строительство в нём зоопарка будет просто спасением для бедных местных жителей, разыскала на окраине леса шалаш бездомных и долго демонстративно не решалась в него заглянуть, размышляя вслух о том, «А не увидит ли она в шалаше трупы». Наконец, переборов все страхи своей жизни, она заглянула-таки в шалаш. Трупов, естественно, не оказалось, но нужный осадок в душах пермских «людей-девушек» не менее естественно остался.

В общем, «17 изменений в Генплан Перми» по мановению губернатора Виктора Басаргина превратились в очередное пермское чудо. А чудо для многих моих земляков – это очень важное обстоятельство, ради которого они могут согласиться на всё, что угодно.

И все эти забавы с чудесами происходят в городе с постоянно убывающим населением; с сотнями гектаров ветхого и аварийного жилья в центре (и его не собираются расселять за счёт «новой Бахаревки»); с изношенными коммунальными сетями; с никуда не годной, как минимум, в центре города, транспортной инфраструктурой; с нерешённой проблемой детских садов, с так и не построенными или не реконструированными аэропортом, железнодорожным и автобусным вокзалами, художественной галереей, зоопарком, оперным театром, музеем современного искусства; с набережной, которую несколько лет проектировали, столько же лет пытались реконструировать и, по-видимому, столько же лет будут принимать.

Главным «созидателем» в таком городе оказалась православная епархия. Благодаря её нечеловеческим стараниям, в «новое здание» переполз Краеведческий музей и, видимо, в ещё более «новое здание» перетащится Художественная галерея, а зоопарком проутюжат 25 гектаров городского леса. Очень странный город.

Жадность православных иерархов до земли и недвижимости будет стоить городскому и краевому бюджетам 8-10 миллиардов рублей (совокупные расходы на строительство и ремонт объектов для переселения занимающих церковные здания и земли краеведческого музея, музея PERMM, галереи и зоопарка), которые ещё надо где-то взять. Своими непомерными имущественными амбициями пермская епархия фактически разоряет пермский бюджет (с точки зрения городских интересов, в переезде нуждается только пермский зверинец как абсолютно допотопное и, по сути, варварское учреждение), а святые отцы и ухом не ведут, и заповеди им нипочём (я про гордыню и стяжательство).

И зря многие пермяки «надеются», что во всей этой безнадёге виновата исключительно наша никчёмная власть – с неё, типа, и спрос. Нет, не только и не столько она виновата. Здесь я сторонник простой, старой и очевидной мысли: какие мы – такие и они. Это мы их расповаживаем своей гражданской ленью, легковерием и бесхребетностью, это мы соблазняем проходимцев и рвачей своей вечной и тупой надеждой на принесённые кем-то откуда-то чудеса.

Пермь сегодня даже не на распутье, она – на торжище.

Стоит Пермь с пермяками посреди страны, распахнула объятья: «придите и возьмите меня, только сделайте мне хорошо, только осчастливьте». И все, в ком хоть немного больше жизни, чем в нас, приходят и берут, берут, берут, а Пермь всё отдаётся, отдаётся и отдаётся, а счастье всё не за горами, не за горами, не за горами.

С торжища надо хотя бы на распутье переползти.

***
Заранее прошу прощения у тех немногих тысяч пермяков – у истинной элиты Перми, которые в нашем зачарованном, убаюканном мечтами городе умудряются собственноручно создавать новые эффективные производства и современные бизнесы; добиваются от властей справедливости; успешно защищают слабых; делом, а не конфетками, помогают сирым и убогим; заботятся об общих интересах своих коллег, жильцов своего дома, товарищей по проблемам и несчастьям; предпочитает не давать чиновникам взяток, хотя вокруг все дают; сурово отстаивают своё человеческое достоинство, попадая в тиски властного произвола или в сети чиновничьей тупости и безразличия. Всё, что я пишу здесь, конечно, не о вас. Вы – герои нашего города, как правило, незаметные и неоценённые, иногда даже осмеиваемые. У героев есть только одна проблема – их всегда мало. Но бывают времена, когда героями становятся не одиночки, а группы людей, человеческие сообщества, иногда – целые города и даже народы.

***
Знаю, знаю: очень хочется позитива. Будет у меня и позитив. Только не знаю, поможет ли. Хватит ли в миллионном городе живых людей, чтобы вытащить себя и город из топи пермского безвременья. Но я знаю, что в такие времена, как наше, возможно всё, ничто не предопределено.