Август восьмого

«В 14 километрах от Тбилиси нас поймал главком сухопутных войск. И давай на меня орать. Я не пойму, что он орет? А у нас просто радиостанция села, мы не были в курсе новостей. Мы же искренне верили, что наши пойдут на Тбилиси», – рассказал газете ВЗГЛЯД бывший командир разведроты, а ныне Герой России и офицер запаса Алексей Ухватов, консультировавший создателей фильма о конфликте августа 2008 года.

Алексей Ухватов был приглашен на съемки фильма «Август. Восьмого» в качестве консультанта. Офицер принимал непосредственное участие в событиях 2008 года, являясь командиром разведывательной роты 135-го мотострелкового полка 19-й стрелковой дивизии 58-й общевойсковой армии Северо-Кавказского военного округа. Свое первое интервью о том, как он принимал участие в создании фильма и как воевал в августе 2008-го, дал Алексей Ухватов.

- Как вы стали консультантом картины?
- Джаник (Файзиев, режиссер картины – прим. ред.) взял список награжденных за участие в августовских событиях в Генеральном штабе Министерства обороны. Дошла очередь и до меня. Я никогда не консультировал кино, мне было интересно. Изначально Джаник замахнулся на съемки нашего ответа американскому «Падению черного ястреба». Я думал, может, действительно, получится такой фильм. Хотя, конечно, сюжет «Падения черного ястреба» более жизненный, подход к его съемкам был принципиально другой. Джаник хотел, чтобы реальные эпизоды были достоверны и максимально качественны.

- А в чем состояла ваша задача в те дни августа 2008-го?
-Так-то сказать невозможно... Задача была одна, а получилось совсем по-другому.

- То есть?
- Мы не должны были воевать и заниматься вот этой ерундой. В смысле, воевать должны были по определению, но не так, как нас попросили. Меня, честно говоря, травмировал весь процесс постановки задач. Наша рота, все мои 50 граждан, должны были прийти на место, увидеть, что происходит, с точностью до одного вражеского солдата, объяснить, кто и где находится, и передать всю информацию в верхний штаб. Но в процессе неожиданно задачу видоизменили. Сказали: «Вы в город зайдите, по возможности захватите несколько кварталов. Если у вас это получится, продержитесь там немного – часов 10–12, а если у вас и это получится, то вообще идите вперед». И так далее.

- Что было потом?
- Мы зашли в Цхинвал, заняли в ночь его юго-восточную и юго-западную части. В восемь утра грузины начали наступление. Мы с командованием весь этот вопрос организовали. Теоретически в 11 часов дня наши войска должны были войти на мои позиции, а я должен был выйти, перегруппироваться и дальше уже выполнять свою прямую задачу – разведку. Но, по иронии судьбы, никто не приехал. Колонну постреляли, они куда-то развернулись, и я целые сутки был один. В конце концов, кончились все боеприпасы, еще и люди погибли...

- Много погибло?
- У меня всего двое, но те, кто был со мной, потеряли 14 человек. Потом мы побросали кварталы, которые держали в городе, пошли в миротворческий батальон, а там паника полная, связи нет, куча раненых солдат, уже морально подавленных. Батальон весь в кольце. Его фактически добивали. Мы зашли и обалдели. Мне командир батальона докладывал – «ко мне подходят беженцы». Сказал, что их надо выводить, а у него куча раненых, он не может вести бой, техника сгорела. Мы пришли, а там вместо обещанных девяти человек беженцев – я-то думал, ничего, у меня еще 14 пленных грузин, они их и донесут – около сотни, весь подвал битком забит. Дети еще... грудные дети. Ну вот мы и вывели всех этих граждан... к шести утра. И опять зашли в Цхинвал, опять заняли кварталы, опять получили по шее, опять нас взяли кольцом, но в этот раз уже подъехали новые силы.

- И вы занялись наконец разведкой?
- Нет, мы поехали в Гори, а там автобусы ходят, троллейбусы, люди на остановках стоят. Никто войны не ждет. Здравствуйте. Гори мы не тронули, только их воинскую часть немного обстреляли, потом еще по лесам грузин гоняли двое суток. А в 14 километрах от Тбилиси нас поймал главком сухопутных войск. И давай на меня орать. Я не пойму, что он орет? А у нас просто радиостанция села последняя, мы не были в курсе последних новостей. Мы же искренне верили, что наши пойдут на Тбилиси, у меня ж на карте нарисовано все, я же знаю, что делаю... Очень неприятная ситуация.

В любом случае, грузинские аналитики признали, что с их стороны погибло 862 человека. А с нашей-то погибли 14. Грузины сначала говорили, что мы лжем, что такого быть не может, но потом признали.

- За эту операцию вы получили звание Героя России?
- Да хрен его знает! Вот я сижу и думаю, за что я получил Героя России? Может, за то, что детей вывел? Так это вообще не моя задача. Может, за то, что в подвалах в Цхинвале вместо пехоты сидел и воевал двое суток? Так это тоже не моя задача.

- Не говорите, что не рады награде.
- Да нет, почему. Награде-то я рад. Представляли уже – за Чечню, за Ингушетию, за Нальчик. Другие-то все есть, а этой не было. У меня просто злость до сих пор на начальство. Не в первый раз говорят – через два часа будем, а ты трое суток сам справляйся. Это же все люди. Ладно, один в тетрис играй, а когда с тобой люди твои, это не очень здорово.

- Примерно это вы рассказывали Джанику Файзиеву?
- Да. Мы ездили с ним по местам, почти по каждому камушку, где мы тогда ходили. Показывал, где кто сидел, чем солдаты занимались в Цхинвале. Он был поражен. Видно было, что у человека глаза загорелись, хотел именно это в своем фильме показать.

- Но войны в картине в итоге не так уж и много?
- Я посмотрел – ни капли крови нет. Честно говоря, думал, покажут, как Олега Риделя (сослуживец Ухватова, разведчик 135-го полка, механик-водитель БРДМ – прим. ВЗГЛЯД) ранили – полбашки оторвало, жив до сих пор парень. Задача, видимо, не стояла показать такие события. В фильме все происходит на фоне любви. Но военная часть снята абсолютно достоверно – нападение на колонну, например, и дети, беженцы... Причем мужиков нет, одни бабы и дети. Там были женщины, бабки, с которыми было по три-пять детей. Они просто убегали через подвалы, если ребенок потерялся, забирали его, выходили на миротворческий батальон под пулями. Что делать? Батальон в кольце, два-три выстрела – и этот дом бы свалился. Причем там все вместе сидели – дети, раненые, и солдаты растерянные там же боеприпасы перезаряжали – вот балбесы...

Разбираться, почему такое могло произойти, было уже поздно, все на волоске висели. Пришлось выводить, спасать людей. Вроде получилось. Джаник все это записывал, ему было интересно, но фильм получился больше про любовь, про материнские чувства. Ребята, причастные к событиям, ждали, конечно, что в фильме будет больше именно боевых действий.

- Вам приходилось указывать на ошибки уже в процессе съемок?
- Я приезжал на Мосфильмовскую, когда снимался эпизод о принятии решения президентом. Там присутствовал такой персонаж, как начальник Генерального штаба. Джаник попросил посмотреть. И я вижу, что начальника Генерального штаба вырядили в китель с шевронами: один – черный, морской пехоты, другой – синий, военно-космических войск. Такого быть не может. Начальник Генерального штаба носит только красные шевроны – сухопутных войск и Генерального штаба. Джаник спросил тогда: «Что не так?» Я говорю – военные будут смотреть фильм и первым делом скажут, что ребята не тем делом заняты. Он распереживался, остановил съемку, искали новые шевроны. Есть, конечно, огрехи... Но это мелкие нюансы.

- Все же в итоге вам фильм, скорее, понравился?
- Если рассматривать его как художественную картину, в нем есть все – юмор, понятный, интересный, политические нюансы, элементы любви. И военная часть показана абсолютно реально. Пускай, может, однобоко, противник не очень раскрыт, но на то были причины.
Конечно, как любому человеку, который был там в 2008 году, мне хотелось бы увидеть больше ситуаций с участием знакомых мне людей. Лично просил раскрыть некоторые вещи. Риделя ранение показать и еще – перед тем как начать сотрудничать – я попросил показать, как погиб Денис Ветчинов (майор, заместитель командира 135-го мотострелкового полка 19-й мотострелковой дивизии по воспитательной работе, Герой Российской Федерации, погиб 9 августа в Цхинвале – прим. ВЗГЛЯД). Он земляк мой, сибиряк. Погиб от меня в восьмистах метрах. Джаник обещание выполнил, но надо было, наверное, более скрупулезно подойти к этой сцене. Я просмотрел весь фильм и только потом начал думать – где сцена смерти Дена? В какой момент они ее показывают? Потом предположил, что Хасан Бароев, наверное, и есть Денис. И Джаник подтвердил.

- Файзиев говорит, что вы являетесь прототипом одного из главных героев – Лехи.
- Вроде так и есть. Я рассказывал Джанику, у кого какие позывные были, показал ему документальный фильм, еще видео с телефона. И все наши позывные рабочие Джаник в фильм вставил. Но, честно говоря, я Джанику говорил, что надо было убрать эту вывеску из названия фильма.

- Имеете в виду «Август. Восьмого»?
- Не надо было так называть. Если «Август. Восьмого», там должен быть август, восьмого. Полностью. Если фильм снимается про любовь, не называл бы его «Август. Восьмого». Называл бы... не знаю... да как угодно! «Бедная Маша в августе восьмого», «Спасение ребенка». Потому что люди ожидали увидеть войну. И что в нее будет вплетена чья-то жизнь. А получилось, что война показана на фоне чьей-то жизни. Хотя закручено хорошо.
Что мне очень понравилось – что у фильма есть конец. Хороший, понятный, прозрачный конец. А не так, что на половине обрывается, а дальше сиди и думай, зачем приходил. Можно так понять, можно сяк, а тут уже титры поехали. А в «Августе» закончено классно. То, что Джаник – талантливейший режиссер, он доказал еще раз. Если люди звонят, обсуждают, значит, фильм их тронул. Даже такой бубнящий класс, как мы, военные.

- Какие у вас любимые военные фильмы?
- «Место встречи изменить нельзя» нравится, «Семнадцать мгновений весны», а из западных чудо-фильмов – «Патриот», «Львиное сердце». За душу берут.