Запрет-ТВ или Планета цензуры

Текст: Максим Гликин [2]

Знакомый спортивный журналист из «Новой газеты» рассказал примечательную историю. Он снялся в развлекательной программе на одном из центральных каналов. Его вполне безобидное выступление при монтаже оставили, но… Позвонил телеработник и уточнил: как вас лучше представить. Представьте как есть, отвечает мой приятель, обозреватель «Новой газеты». А нельзя как-нибудь иначе, без упоминания этой газеты, чуть не с мольбой в голосе спросил товарищ из программы. «Но я обозреватель “Новой газеты”, — настаивал тот, — как еще представлять?!» Ну ладно, мы попробуем, промямлил телевизионщик.

Из этого рассказа я усвоил, что на центральных каналах под запретом не только отдельные люди – Каспаров, Лимонов, Шендерович – но и целые организации, в том числе популярные газеты. Нельзя их не то что цитировать, но даже упоминать, давать знать об их существовании. Не дай бог купят…

Под запретом и определенные категории людей, причем не одни лишь оппозиционные политики. Нельзя показывать (или надо показывать как можно реже) нищих, инвалидов и бомжей. Это выяснилось, когда мои знакомые участвовали в разработке сценариев для юмористической программы типа «Шести кадров». Сценаристам объяснили, что домохозяйкам неприятно смотреть на бомжей, независимо от контекста, и вообще это противоречит общей телевизионной установке: российский народ живет в целом благополучно. Это напомнило мне советские времена, когда перед какими-нибудь торжествами, особенно с участием гостей из-за рубежа, милиционеры выпроваживали всех оборванцев за 101-й километр от Москвы – чтобы не мозолили глаза.

Нецензурными на этой удивительной планете являются вполне цензурные в обычной жизни слова, причем список «непотребных» понятий постоянно обновляется, меняется и расширяется. К примеру, в первые недели кризиса, то есть с октября 2008 г. не должно было произноситься само слово «кризис». Лишь постепенно оно вошло в обиход и на ТВ, но со многими оговорками, в нейтрализующем его обрамлении – «мировой кризис» (в противовес российской стабильности), «кризисные явления в экономике» (в целом-то здоровой как никогда).

Под запретом критика или даже легкая ирония, если их объектом являются чиновники выше муниципального уровня, за исключением случаев, когда высшее начальство решило их пропесочить публично. К неприкасаемым относятся – и даже в еще большей степени – бизнесмены, особенно крупные, за исключением преследуемых властями. Действия глав компаний и корпораций настолько вне критического анализа на ТВ, что трудно спорить с левыми политиками, утверждающими что в России к власти пришла крупнейшая буржуазия.

Но этого мало. Не разрешено, как выясняется, все, что вообще осмысленно, что позволяет думать и подталкивает к серьезной дискуссии. Не споры на тему, как лучше покрасить волосы или подлечить селезенку, а разговоры о том, в какой стране мы живем и почему мы в ней оказались. Запрещен смысл как таковой.

По крайней мере именно так я трактую последние события – изгнание с «Пятого канала» передач Николая Сванидзе («Суд времени»), Светланы Сорокиной и Дмитрия Быкова. Тех самых трех передач, которые выводили его на федеральный уровень и начали возвращать к экрану думающую аудиторию, ушедшую в интернет. Ничего такого крамольного в «Суде времени», который я в последнее время регулярно смотрел (теперь приходится смотреть лишь повторы по интернету) не было. Ничего о современной внутренней политике. Разговор по существу, с тем самым плюрализмом мнений (забытое перестроечное слово) велся только о прошлом страны, далеком и недавнем, только о том, что было до восшествия на трон Владимира Путина. Однако даже этого оказалось нельзя. Что крамольного усмотрели в такой программе – никто так и не объяснил. Мне кажется только то, что ее авторы и участники заставляли зрителей думать об истории и политике. А думать нынче не разрешено. Разгадывать шарады и угадывать слова – еще можно. Рассуждать же о государственном устройстве – хотя бы и прошлом – это уже за гранью дозволенного.

Ликвидация трех чудом уцелевших очагов разума произошла уже после того, как Дмитрий Медведев посетовал в беседе с теленачальниками на «драматический разрыв» между реальностью и теленовостями. На самом деле разрыв существует еще более драматичный, чем тот, что заметил президент. У жизни людей и бытования телегероев вообще очень мало общего.

Мне почему-то вспоминается сюжет романа Пелевина «Омон Ра»: псевдокосмонавт отправляется в смонтированный в телевизионной студии космос. В нашем случае в телестудиях монтируется не космос, а планета Земля, монтируется жизнь на самом большом обитаемом куске этой планеты. В телестудиях придумывают, как и над чем люди должны смеяться, а над чем не должны, что их расстраивает, а к чему они равнодушны, монтируют умные, добрые и внимательные лица людей, которые всеми этими процессами руководят. Этих добрых людей в действительности не существуют, реальные граждане смеются и горюют совсем по другим поводам.

Почему же, возникает естественный вопрос, какая-то часть соотечественников все это нескончаемое вранье смотрит и даже испытывает заданные операторами эмоциями? Во-первых, потому, что это естественная потребность современного человечества. Во-вторых, монтажом занимаются неплохие ремесленники, использующие все наиновейшие технологии по выжиманию слез, смеха и праведного гнева. Наконец, число смотрящих неумолимо уменьшается, телеаудитория неумолимо стареет, убывает естественным путем, вымирает.

Но не отказываться же от такого важного достижения цивилизации как телевидение, возразят мне. Да, я не исключаю, что однажды телевидение в России перестанет быть вредным для душевного здоровья и разума инструментом. Но пока оно явно не таково, и в этом смысле даже хорошо, что зрителей отключили от Сорокиной, Быкова и Сванидзе. Не будет ненужных иллюзий. Выключим ящик и вернемся на землю.