Люди в белом

Текст: Георгий Бовт

Как-то в последние дни акцент в ситуации вокруг Лужкова сместился: многие стали сетовать, что, мол, какая мерзкая кампания развернулась, мол, как же отвратительно все это, как отвратительно «коллективное прозрение». Некоторые даже из тех, которые еще недавно Лужкова критиковали, уже готовы чуть ли не встать на защиту затравленного властями московского мэра. Тем паче что у него и своих защитников оказался целый сонм. Помимо ветеранов, буддистов, профсоюзов, спортсменов и главного раввина в защиту Юрия Михайловича выступила, разумеется, городская дума.

Вот некоторые цитаты из ее заявления: «Московская городская дума… не может оставаться безучастной в условиях развязанной кампании по откровенной травле высшего должностного лица города… По мнению депутатов, подобный безответственный и непрофессиональный подход к освещению любых сторон деятельности должностных лиц и органов государственной власти не содействует развитию демократии и укреплению российской государственности, а также ведет к утрате доверия к средствам массовой информации» .

Вроде бы «оппозиционные» мэру коммунисты тоже встали в позу блюстителей морали и нравственности в СМИ. Вот слова Зюганова: «Очередная свара, очередная склока, и никакого нормального решения проблемы. Это унижает всю страну, это не позволяет спокойно, эффективно работать». Но при этом голосовать в поддержку мэра коммунисты почему-то не стали. Как единороссы отчего-то не стали собирать подписи в поддержку Лужкова, а всякие такие попытки объявили «провокацией». Вот это, что называется, высоконравственная позиция. Как в том анекдоте про клоуна: «Все вокруг в дерьме, а мы в белом жабо».

Теперь о прессе. Ну да, коллективное прозрение по команде всегда отдает тухлятиной. Но что же теперь, если Лужкова в Москве почти 20 лет кряду никто особо не трогал, его и дальше не трогать? Или как тогда его тронуть столь «нежно», чтобы это, не дай бог, наши блюстители нравственности не сочли «травлей»? Притом что на разных каналах антилужковские материалы сделаны ведь с разной степенью профессионализма. Отнюдь не все из них так уж дурны. Есть и сделанные с соблюдением всех формальных норм, прописанных в учебниках журналистики, то есть с предоставлением возможности другой стороне высказаться (другое дело, что другая сторона предпочитает подчас позу оскорбленной невинности и считает ниже своего достоинства разговаривать с теми журналистами, которые не вылизывают ее до гланд). К примеру, в программе «Максимум» Глеба Пьяных вполне резонно задается вопрос: а отчего это неприлично большая доля постановлений московского правительства (о выделении земель прежде всего) засекречена? Ну и прочие есть вопросы насчет щедрости наших городских властей по отношению к отдельным уважаемым людям. И даже эти люди говорят в эфире какие-то слова. Это что — тоже «травля»? А что тогда не «травля»?

Лет 10—15 назад российские масс-медиа, находившиеся в руках разных олигархов, были в своей практической работе тоже весьма далеки от того, чтобы называться «белыми и пушистыми», согласно рафинированным принципам какой-нибудь Швейцарии. Однако в тех условиях это было одной из гарантий политического плюрализма. И именно такая вот «возня», «травля» и «дрязги» при всем своем низком эстетизме являлись тем самым проявлением свободы слова и демократии, об утрате которых сейчас вроде бы многие либерально настроенные люди тоскуют. Тогда и избиркомы вели себя малость поприличнее, и чуть ли не любой оппозиционер, собравший подписи, мог быть зарегистрирован на выборах, а того иезуитского измывательства, которое происходит сейчас, — с нерегистрацией неудобных кандидатов на выборах, с нерегистрацией общественных движений и партий — и в помине не было.

Потом же под лозунгами борьбы за «чистоту» прессы и против разной там «доренковщины» всякую, по сути, критику власти стали объявлять безответственностью, «раскачиванием лодки», «непрофессионализмом журналистов», а теперь вот еще и травлей. Пресса и свобода слова вообще были дискредитированы в глазах обывателя именно под этими лозунгами: пресса была представлена «насквозь продажной» и, мол, никакой иной она быть не может, поэтому веры ей никакой. И именно эта дискредитация привела к тому, что насквозь продажной в беспрецедентных для всей русской истории масштабах стала вся российская власть на всех уровнях.

Хотя, если разобраться, ни на одном «травящем» нынче Лужкова и его супругу федеральном канале не показали ничего такого, что даже по самым высоким международным стандартам было бы неприлично показывать про должностное лицо. Вот допускать собственную супругу к подрядам в городе, которым ты управляешь, — это на самом деле, как мне лично представляется, неприлично. А прессе и жителям города делать отсюда вывод о возможности далеко идущих нехороших последствий от возникающего на этой почве конфликта интересов — это совсем даже прилично. И нечего тут обижаться и бегать всякий раз по судам, словно кисейная барышня.

Хотя надо отдать должное Лужкову: будучи человеком старой демократической (да-да, еще с 90-х он помнит, что такое выборы) закалки, он сейчас отлично держит удар. Мало бы кто на его месте смог так держать удар. И дело тут не только в том, что он чувствует за собой влиятельную поддержку, а и в силе духа. Тем более жаль, что он так кончает свою карьеру.

Свобода выражения мнения составляет одну из основ демократического общества, при том что демократия — штука весьма далекая от совершенства и безупречной нравственности. Просто иное авторитарное благолепие при всей внешней его благообразности еще омерзительнее по своей сути. И если, к примеру, посмотреть на декларацию Комитета министров Совета Европы о свободе политической дискуссии, принятую в соответствии с рядом прецедентных решений Европейского суда, а также на статью 15 Конституции РФ, а еще на постановление пленума Верховного суда № 3, то там можно прочитать, что общественные и политические деятели вследствие возложенной на них ответственности подвержены критике как само собой разумеющейся, критика распространяется на информацию оскорбляющую, шокирующую или причиняющую беспокойство. «Если они решили заручиться общественным доверием и согласны стать объектом общественной политической дискуссии, это значит, общество может осуществлять за ними строгий контроль и энергично, жестко критиковать то, как они выполняли или выполняют свои обязанности».

Что же касается вопроса, задаваемого иными «оскорбленными в чувствах» насчет того, почему же критикуют только Лужкова, а вот других опасаются, то, во-первых, всему свое время. Во-вторых, при всей своей внешней «неэстетичности» нынешняя так называемая травля Лужкова, как ни крути, объективно работает на то, чтобы приподнять в мозгах обывателей планку допустимого и возможного. Всякая работа по десакрализации власти любого уровня, демонстрация того, что все эти люди отнюдь не небожители с крыльями за спиной и в белых одеждах, к которым не пристают нечистоты жизни, — все это перевешивает издержки от не вполне рафинированных методов осуществления такой десакрализации.