Забрали папу и все книги в доме

С вечера Яков Карандашов, заместитель директора Усольского совхоза, ушел с соседом на охоту. А ночью в его дом пришли люди в форме и целые сутки, пока хозяин не вернулся, вели обыск и допрос всех членов большой семьи – жены, четырех детей, бабушки… Вместе с арестованным увезли все книги и журналы, которые нашлись в доме. Жена слегла с инфарктом…

Якова Карандашова из Усолья арестовали 7 августа 1937 года. А уже 20 сентября расстреляли. Но о его судьбе семья ничего не знала до 1956-го года. Как вспоминает единственная оставшаяся сейчас в живых дочь Карандашова, Нина Попова, на запросы им отвечали, что их отец осужден на «десять лет без права переписки».

– Уже в 80-х годах меня вызвали в наш отдел КГБ, около почтамта, и предложили ознакомиться с делом отца, – рассказывает Нина Яковлевна. – Это была тощая картонная папка, внутри которой находились всего три листочка. Скудные сведения: кто, когда арестован, приговор: по 58-й статье. Без подробностей за что, даже заявления-доноса на него в деле не оказалось. Но в те годы так и было: спешили, хватали, не разбираясь, «план выполняли».

В соответствии с «планом борьбы с антисоветскими элементами по Свердловской области» (в то время в нее входила и нынешняя территория Пермского края), в 1937 году нужно было расстрелять 4 тысячи человек и 6 тысяч – загнать в лагеря. План был перевыполнен в несколько раз.

«ЧЛЕНЫ СЕМЬИ ВРАГОВ НАРОДА»
Так в одночасье Карандашовы из уважаемой, честно трудящейся семьи превратились в отщепенцев. Мать никуда не брали на работу, сестру выгнали из техникума, знакомые и родственники их избегали. Семье отказывали в дровах и сене («Как? Вы еще не сдохли?» – удивлялись в райисполкоме).

– Отец за несколько дней знал, что его арестуют, – продолжает Нина Яковлевна. – Его и одного его товарища предупредил директор совхоза, чтобы они успели скрыться. Но отец отказался: сказал, семья у меня большая, если уедем, а меня возьмут, как они выживут без своего дома? Пусть хотя бы в доме останутся». Так и вышло. Товарищ уехал, но его все равно нашли, арестовали. У моей подружки – Муси Дончук – родители были крестьяне с Украины, их в 1938-м сослали на Урал с грудным ребенком, заставив бросить там старших детей беспризорниками. Она – этот самый ребенок – чудом выжила. Выгрузили их в снег на полустанке, дали лопаты без ручек: «Стройте тут себе шалаши!» Половина сосланных погибли в первую же зиму.

…Перед смертью мамы к ней пришел один из соседей. Упал на колени, говорит: «Егоровна, прости меня, я ношу в себе, что писал на твоего Якова, нас заставляли…» Он потом сошел с ума. Обиды у меня нет ни на кого, да и доносчиков в живых уж нет. Их заставляли, иначе их самих бы арестовали… Но забывать или оправдывать это нельзя.

ДВЕНАДЦАТЫЙ КИЛОМЕТР
В 1961 году на прокладке трассы Свердловск-Первоуральск экскаваторщик Дудин наткнулся на следы гигантской братской могилы с останками десятков тысяч расстрелянных. С Дудина взяли подписку о неразглашении. Только в 1991-м этот факт стал достоянием общественности. Здесь, на 12-м километре Московского тракта от Екатеринбурга, в 1937-38-м годах было расстреляно более 18,5 тысяч человек из Пермской и Свердловской областей. Один из расстрелянных – отец Нины Яковлевны, Яков Карандашов.
Родственники погибших, узнав о месте расстрела, с начала 90-х годов стали приходить и приезжать сюда. На всех деревьях в округе висели фотографии их убитых отцов, братьев, матерей, сестер. Несколько лет ушло на восстановление списков расстрелянных и строительство мемориального комплекса – огромного мраморного креста и множества мемориальных плит с именами тысяч погибших. Памятник был открыт 26 октября 1996 года. Каждую весну пермское общество «Мемориал» организует поездки на место массового расстрела невинных граждан. В прошлом году побывала на памятном месте и Нина Попова, с трудом найдя среди тысяч и тысяч надписей имя своего отца.

По данным управления Минсоцразвития, в Березниках сейчас 1306 человек получает льготы как жертвы политических репрессий. Но с каждым годом их становится меньше…

– Сейчас уходят последние, кто помнят эти годы, – горюет дочь расстрелянного отца. – Но если эти уроки истории останутся невыученными, где гарантия, что такое не повторится?