Об однокоренных словах

Примечательный казус произошёл на недавней встрече премьер-министра Путина с представителями политических и общественных организаций. Секретарь Общественной палаты России Велихов, говоривший одним из первых, познакомил премьера со свежепринятой резолюцией пленарного заседания ОП на тему «Экономическая стратегия страны в условиях мирового кризиса». В этой резолюции, в частности, говорится, какую особую важность в кризисное время должно иметь — и имеет — понимание того, что государство есть институт солидарности нации. Перед тем как передать слово следующему своему гостю, Путин отметил как особенно важный момент в услышанном «необходимость консолидации общества перед сегодняшними угрозами кризиса».Употреблённые гостем и хозяином встречи слова — они, конечно, однокоренные и друг другу уже поэтому не враждебные. Но означают они всё-таки разные, а по генезису так и почти противоположные вещи. Совсем коротко, то есть весьма упрощённо, это можно рассказать так: говоря о солидарности нации, имеют в виду ход «снизу вверх». Государство — и правительство — используют всю мощь своих рычагов для отстаивания базовых интересов нации (базовых — значит не накаляканных тут же на коленке тремя политтехнологами, а осознанных и консенсусно принятых самой нацией — но об этом чуть позже). Говоря же о консолидации общества, привычно подразумевают в первую очередь ход «сверху вниз»: консолидация вокруг — причём скорее вокруг кого-либо, чем чего-либо. Лидеры государства — и правительства — столь точно знают, что и как делать, что обществу остаётся лишь всемерно поддерживать их труды по общественному спасению (salut public, если не забыли).

Эту небольшую путаницу мало кто заметил — большинство услышало только, как хозяин согласился с гостем; и в газетах так написали. Людей можно понять: как ни глубоко различие между двумя однокоренными терминами, сходств между ними больше. Так, и солидарность нации, и консолидация общества суть вещи полезные — и хотя не отсутствующие здесь и сейчас начисто, но очевидно дефицитные. Общеприемлемого и полного ответа на вопрос, почему они дефицитны, нет, кажется, ни у кого. Обсуждение подобных тем слишком быстро переходит в крики о курице и яйце: власть не даёт обществу… — нет, это общество никак не созреет до… — и так до бесконечности. Возможные частные ответы (например: при такой всеобъемлющей коррумпированности консолидация немыслима) не удовлетворяют, поскольку лишь переформулируют загадку (а такая необоримая коррупция не стала ли сама одним из проявлений отсутствия солидарности?). Рискну тем не менее предложить ещё один заведомо частный ответ — не совсем, мне кажется, тавтологический.

Консолидация не идёт, консенсус по части интересов нации не достигается не в последнюю очередь потому, что совсем уж бинарными стали и стиль высказываний, и их оценки. Не так ещё давно порядочный человек воздерживался от лишних обобщений так же машинально, как вставал при появлении женщины. Его так же прочно отучали от чрезмерно сильных выводов, как от еды немытыми руками. Теперь не так. По первой же полуфразе текста у читателя (слушателя) срабатывает механизм «свой-чужой», и акт коммуникации сворачивается, не начавшись: ответ говорящему уже готов. О том, что можно согласиться с одной фразой и не согласиться с другой, не слишком часто вспоминают даже в личных беседах, а в публичных — и того реже. Если текст исходит от «чужого», то его автор — пусть не обязательно кремлядь или, там, оранжевая шпана, но уж как минимум продажный дебил и невежда. Текст, исходящий от «своего», не может вызвать возражений, что бы там ни было нагорожено. Понятно, что я — по нынешней моде — утрирую; но ведь не слишком. Когда бывший президентский советник на всех углах читал лекции, с помощью парных регрессий доказывая, что экономический рост не зависит от объёма инвестиций, — хоть кто-нибудь из «своих» возразил?

Следствием такой простоты является неизбежное падение уровня — не только дискуссий, но и их участников. Люди, привыкшие не хотеть слышать чего-то, очень быстро привыкают неугодного им просто не знать. Их мир становится таким же скудным и чёрно-белым, как их отношение к собеседникам. Недавно у нас в редакции с восторгом слушали аудиозапись интервью, взятого в рамках исследовательского проекта у видного российского экономиста, постоянного участника экспертных советов при власти. Специалист утверждал, что правительство совершенно не должно интересоваться технологическими проблемами — его дело, мол, только в том, чтобы создать подходящие условия. Наш сотрудник: «А как же план Полсона?» Специалист: «А что план Полсона? Три странички». Когда же наш сотрудник заверил собеседника, что принятый вариант плана состоял из нескольких томов, содержавших кучу отнюдь не институциональных подробностей вроде конкретных технологических коридоров, специалист ошарашенно спросил: «Вы меня разыгрываете?» Согласитесь, неважная база для консолидации — даже не всего общества, а хотя бы, на первый случай, экспертных кругов.

Впрочем, нет: моё объяснение — тоже почти тавтология. Прогрессирующая невоспитанность — оно конечно, но всё-таки подчёркнутый отказ слушать «чужих» гораздо прямее связан с фундаментальностью различий в представлениях о целях нации, об иерархии стоящих перед нею задач. Время от времени приходится слышать, что всё худшее позади, кризис рассасывается, вот-вот рассосётся — и скоро всё у нас опять будет замечательно. Дай Бог. Но если это не так, если серьёзность экономической ситуации будет нарастать, то дискуссии об оптимальном пути выхода из кризиса наверняка обострятся, а в них появится изрядная примесь поиска виновных. Это — при нынешнем-то уровне продуктивности межгрупповых коммуникаций — гарантирует предельно резкое размежевание, когда улавливать что-либо разумное в речах «другой стороны» станет уже не проявлением старомодности, а просто-напросто мыслепреступлением. Насколько это усложнит — в дополнение к гигантским объективным сложностям! — нахождение разумных решений, лучше даже не задумываться.

Как-то несолидно всё это. Ещё однокоренное слово.

Текст: Александр Привалов [2], научный редактор журнала «Эксперт»