Конец партии власти

В начале 1989 г. аспирант юрфака ЛГУ Дмитрий Медведев помогал горожанам разбираться в тонкостях семейного и имущественного права. Даром — но не просто так. Будущий президент входил в предвыборный штаб профессора Анатолия Собчака, баллотировавшегося в народные депутаты СССР, а бесплатная юридическая помощь помогала привлечь симпатии избирателей. Уже на старте президентской кампании Дмитрий Медведев вспомнил молодость. Тезисы 20-летней давности — борьба с правовым нигилизмом и организация бесплатной юридической помощи населению — сейчас оказались не менее актуальны.а

26 марта 1989 г. впервые за всю советскую историю в бюллетене появилось несколько фамилий кандидатов, а избиратель смог зайти в кабинку для голосования, не вызывая подозрений. Политика стала одушевленной. С трибуны съезда новые депутаты в прямом эфире говорили то, о чем шепталась на кухнях вся страна. Это и стало началом конца КПСС.

ДВЕРЬ ВО ВЛАСТЬ
К 1988 г. перестройка и гласность продолжались уже три года. Закрытых от критики зон становилось все меньше, кооператоры заработали свои первые миллионы, а система власти не менялась. Везде — от завода до Кремля — все по-прежнему решали партийные секретари. Но главный из них — генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев со своими реформаторскими прожектами — уже не мог найти общего языка с партийными консерваторами. Он нуждался в альтернативном центре власти, на который можно было бы опереться. Летом 1988 г. Горбачев уговорил партийное руководство допустить граждан к управлению страной. За полгода изменили Конституцию: высшим органом власти стал Съезд народных депутатов СССР, который избирался напрямую гражданами. Съезд из 2250 депутатов должен был собираться 1-2 раза в год, чтобы принимать важнейшие законы. Основная же законотворческая работа возлагалась на формируемый Съездом постоянно работающий Верховный Совет. Для системы, в которой депутаты собирались на несколько дней, чтобы проштамповать подготовленные в правительстве и ЦК законопроекты, это было настоящей революцией.

Процедуру выборов постарались организовать так, чтобы партийная вертикаль не потеряла контроля над депутатским корпусом. Во-первых, по-настоящему выбиралось лишь две трети съезда: 750 мест было зарезервировано за представителями общественных организаций, причем 175 из них — за партией и комсомолом. Правда, это не всегда помогало: Академия наук все же выбрала депутатом неудобного для власти академика Сахарова. Во-вторых, прежде чем попасть на выборы, кандидат должен был пройти через фильтр — получить одобрение окружного собрания избирателей, на котором нередко задавало тон начальство. Например, герою «Бриллиантовой руки» Юрию Никулину сделать это так и не удалось: актер-демократ проиграл члену московского горкома КПСС Юрию Скокову, ставшему в начале 1990-х секретарем Совета безопасности.

Однако и этот фильтр срабатывал не всегда. У опального Бориса Ельцина, казалось, не было ни единого шанса стать народным избранником, тем более в Москве. Но на окружном собрании его поддержал конкурент: космонавт Георгий Гречко взял самоотвод. Анатолий Собчак потом вспоминал, что на выборах хотел доказать: никем не поддерживаемый профессор университета может на равных конкурировать с представителем рабочего класса. На собрание, которое вела зампред исполкома Ленсовета Валентина Матвиенко, он смог привести с собой лишь трех сторонников, а его конкурент — 207. Собчак честно признался, что проголосовать здесь за него могут немногие, и предложил помечтать о том, как мы должны жить. В итоге он получил 327 голосов и право стать кандидатом.

За тем, чтобы в подъездах и почтовых ящиках избирателей оказалась только «правильная» агитация, сейчас следят дворники-гастарбайтеры. 20 лет назад за это отвечали молодые комсомольцы с соседнего предприятия или НИИ. «Мы должны были расклеить официальную пропаганду в каждом доме и сорвать несанкционированную», — вспоминает один из добровольцев-агитаторов. Денег за нее никто не платил, а обещанная рекомендация в партию уже мало кого привлекала. Срабатывала комсомольская сознательность. Кстати, собеседнику SM полученный опыт в чем-то пригодился — сейчас он профессионал в сфере PR.

В реформе оказались заложены и системные осечки. Горбачев, заинтересованный в замене региональной партноменклатуры на более лояльную, предложил первым секретарям обкомов и райкомов размен: они идут на выборы и, если побеждают, получают возможность остаться реальными хозяевами областей и районов и при новой системе власти. Партийцам эта идея понравилась, но в итоге около 200 человек не смогло пройти демократического отбора. Из поражения первых секретарей партия сделала вывод, что они — слабые управленцы, и быстро нашла им замену. На самом деле из-за кадровой чехарды общественное брожение в их регионах перестало быть управляемым, говорит член научного совета Московского центра Карнеги Николай Петров. Он предлагает учесть исторический опыт Кремлю и аппарату «Единой России», взявшемуся наказывать губернаторов за неудачные итоги региональных выборов. «Выбили капитанов и рулевых», — вспоминает Гавриил Попов — народный депутат, первый мэр Москвы, а сейчас президент Международного университета. Система потеряла тех, кто должен был управлять депутатской активностью на съезде. Для только зарождавшейся оппозиции это был настоящий подарок.

ПРАВО ВЫБОРА
Сама возможность выбора власти привела к тому, что политикой стали интересоваться буквально все. Политтехнолог из компании Bakster Group Дмитрий Гусев в 1989 г. был еще школьником, не имевшим права участвовать в выборах, но он ежедневно штудировал советскую прессу и ходил на встречи с кандидатом Геннадием Бурбулисом, ставшим впоследствии советником первого президента России. И уж, конечно, Гусев был в курсе, что по всему Свердловску развернулась кампания в поддержку Ельцина, в которую включились и руководители крупных предприятий. «Люди тысячами ехали с открепительными удостоверениями из Свердловска в Москву голосовать за Ельцина», — вспоминает Гусев отнюдь не дешевую мобилизационную технологию, в 2005 г. использованную в ходе «оранжевой революции» на Украине.

Если в выборах участвуют 60-70% избирателей, манипуляции становятся бессмысленными, считает Попов. Подмосковные власти вовсю обкатывали «черные технологии» на московском «варяге» Юрии Афанасьеве, тогдашнем ректоре Историко-архивного института (ИАИ), баллотировавшемся в Ногинском районе. «Про Афанасьева говорили, что он неправильный коммунист и ужасный управленец, потому что в его институте грязные туалеты», — вспоминает тогдашний первокурсник ИАИ, участвовавший в кампании Афанасьева, а сейчас замгендиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин. Туалеты и в самом деле выглядели не идеальными, но на фоне кризиса доверия к номенклатуре это было совсем не важно. «Грязные технологии работают только тогда, когда общество готово их воспринять», — говорит Макаркин. В итоге Афанасьев победил в первом туре, набрав 70% голосов, а уже на Первом съезде запомнился речью про «агрессивно-послушное большинство» депутатов, выступающих против реформ.

«Кампания Анатолия Собчака обошлась не дороже стоимости “Жигулей”», — вспоминает глава его предвыборного штаба Валерий Павлов, теперь режиссер ежегодного Пасхального фестиваля. Именно он предоставил кандидату автопарк — две старенькие «Волги» для передвижных пикетов по районам и расклейки агитации. В самом штабе работало, исключительно за идею, не больше 7-10 человек, главным образом доценты и аспиранты кафедры гражданского и хозяйственного права ЛГУ. Среди них помимо Дмитрия Медведева были и его друзья — Илья Елисеев, сейчас зампред правления Газпромбанка, и Антон Иванов, председатель Высшего арбитражного суда. В университете отношение к Собчаку было неоднозначное. Например, профессор кафедры гражданского права Юрий Толстой в период кампании выпустил антисобчаковскую брошюру. А нынешний ректор СПбГУ Николай Кропачев, близкий к Дмитрию Медведеву и Владимиру Путину, тогда, как утверждают собеседники SM в университете, пытался заблокировать выдвижение Собчака на ученом совете. Сам Кропачев не нашел времени ответить на вопросы SM.

Накануне предзащиты Дмитрию Медведеву приходилось не только 2-3 раза в день ходить на встречи с избирателями, но и заниматься аппликацией — наклеивать на лист ватмана отпечатанные на машинке выдержки из программы и фотографии Собчака. Рукотворные плакаты стали одним из ноу-хау Павлова, ведь доступ к типографиям был перекрыт компетентными органами. Аспиранты вручную склеили около 1000 плакатов. Правда, позже Павлову все же удалось отпечатать около 15 000 плакатов с фотографией Собчака в красной рамке, так что с первого взгляда создавалось ощущение, что он идет от блока коммунистов и беспартийных, и с программой, написанной очень неформально, чтобы не отпугнуть демократический электорат.

Штабы кандидатов делали важную работу, но без общественной поддержки она была бы напрасной. «В стране неожиданно сформировалось гражданское общество, критическая масса набиралась после хрущевской оттепели, но не было единого лидера», — говорит координатор движения «За Россию без расизма», автор книги «Цена свободы» о событиях того времени Александр Винников. Народное движение стало возникать вокруг локальных лидеров, которые позже объединились вокруг Ельцина. В Ленинграде в роли единого штаба демократических сил выступил незарегистрированный комитет «Выборы-89», который помогал готовить программы и организовывать предвыборные собрания 30 кандидатам. Параллельно в городе действовал клуб «Перестройка», в задачи которого входило продвижение во власть как можно большего числа демократов. Его члены готовили себя к госуправлению, вспоминает Винников, один из активистов клуба. Среди лекторов был, например, Сергей Игнатьев, будущий председатель ЦБ, а тогда простой доцент Ленинградского финансово-экономического института. Практически сразу после выборов «Перестройка», поддерживавшая Горбачева и курс на преобразование, перетекла в Ленинградский народный фронт, нацеленный на взятие власти. Для пятимиллионного Ленинграда 10 000 его активистов — сила, казалось бы, несерьезная, но революцию иногда начинают и с меньшим числом сторонников.

РАЗДЕЛ НАСЛЕДСТВА
Свердловские студенты не оценили вклад академика Геннадия Месяца в развитие советской науки. В 1989 г. основатель Уральского отделения Академии наук проиграл грузчику Леониду Кудрину — бывшему судье, который оправдывал задержанных на митингах неформалов. За это он лишился профессии и партбилета. «Мы решили показать фигу нашим коммунистическим властям и выбрать Кудрина», — вспоминает политтехнолог Антон Баков, в то время хозяин туристического кооператива, который одалживал кандидату свою машину на предвыборные нужды. Кудрина выбрали, но с тех пор на Урале о нем никто ничего не слышал. А Геннадий Месяц стал вице-президентом РАН и лауреатом премии «Глобальная энергия», которую в 2003 г. ему вручил Владимир Путин.

Для Бориса Ельцина получение удостоверения народного депутата стало шагом на пути к посту президента. Но в целом выборы привели во власть много не только новых, но и случайных людей. Неудивительно, что из первых избранных депутатов в политике и госуправлении остались единицы, причем большинство из них было избрано при поддержке партийных структур. Пример одной из таких карьер — управляющий директор «Тройки Диалог», бывший замминистра экономического развития Андрей Шаронов, который стал депутатом, будучи секретарем комитета ВЛКСМ Уфимского авиационного института. С позиции секретаря горкома ВЛКСМ стартовал в народные депутаты и нынешний вице-президент «Роснефти» Сергей Караганов.

«Основная масса “революционеров” и не хотела становиться управленцами: на выборы шли, как на войну, не думая сделать карьеру в армии», — говорит Гавриил Попов, один из первых «революционеров», решивших, что для государственной службы не годится — мэром он проработал всего год. Но и партия не смогла воспользоваться слабостью оппозиции: силы были уже не те. В мае 1989 г. в Москве собрались народные депутаты, а уже меньше чем через год в Конституции не было статьи о руководящей роли партии, главный человек в стране назывался «президент», а в правительстве спорили лишь о разных путях перехода к рыночной экономике. Поколение Первого съезда сошло со сцены вместе со своими противниками, уступив место тем, кто умел держаться за власть до последнего.

Текст: Людмила Романова , SmartMoney [2]
Илл. из архива