В чём соль Рыболовлева

Рыболовлеву принадлежало 40% акций «Нефтехимика», он был председателем совета директоров предприятия. В 1995 году он договорился с другим крупным акционером, компанией Solvalub, о прекращении контрскупки акций и назначении гендиректором 44-летнего Пантелеймонова.

Проблема «Нефтехимика» была в том, что к его денежным потокам присосались бандиты. Для этого они посадили своих менеджеров в торговый дом «Нефтехимика», учредителем которого был Рыболовлев.

«Мы никогда никому не платили», — отвечает Рыболовлев на вопрос об отношениях с криминальными «крышами». Как торговый дом оказался под бандитами? «Для нас было главным, чтобы они не получили контроль над собственностью, — говорит Рыболовлев. — Контролировать все торговые точки, назовем это так, было практически невозможно. Приходилось выстраивать приоритеты, на что-то закрывать глаза». «Сдвигать» ситуацию, по словам бизнесмена, приходилось тогда, когда воровство принимало особенно широкий размах.

Летом 1995 года Панте­леймонов дважды встречался с Рыболовлевым, убеждая его, что поставки торговому дому (то есть бандитам) пора прекращать. Тот дал добро и предложил на всякий случай охрану. (Сам Рыболовлев обзавелся телохранителями еще в 1993-м. «Периодически нужно было ходить в бронежилете», — вспоминает он. Весной 1995 года атмосфера накалилась настолько, что бизнесмен отправил жену и дочь в Швейцарию.) Гендиректор «Нефтехимика» от охраны отказался. Четвертого сентября 1995 года без пяти восемь утра он вышел из своей квартиры на 10-м этаже. Прозвучали четыре хлопка. Пантелеймонов упал и получил контрольный выстрел в голову...

В апреле был задержан организатор убийства Олег Ломакин, по кличке Прокоп. В ответ на обещание следователей переквалифицировать обвинение на более легкую статью он заявил, что Пантелеймонова «заказал» Рыболовлев. Областная прокуратура отрапортовала о полном раскрытии громкого заказного убийства, нити которого ведут к одному из самых богатых бизнесменов региона.

Кроме показаний Прокопа, на Рыболовлева не было ничего. Арестованного начали прессовать. В пермском СИЗО ему устроили «колесный режим». «Каждая камера — это отдельный социум, в котором необходимо быстро адаптироваться, — рассказывает бизнесмен. — А тут каждую неделю переводят из камеры в камеру. В одной камере — шесть человек, в другой — 60, в третьей — 20 и так далее. Меня катали месяца полтора».

Лето в Перми выдалось самым жарким на памяти Рыболовлева, с потолка набитых под завязку камер, по его словам, «капал пот».

Арест застал его врасплох. «Сначала думаешь, что это ошибка. Пройдет день, два, три, и весь этот кошмар закончится», — вспоминает Рыболовлев. Убивать назначенного тобой же генерального директора — верх идиотизма. Следователи скоро во всем разберутся… «Недели через две я понял, что ситуация небыстрая, — рассказывает владелец «Уралкалия». — Это очень важный психологический аспект: когда попадаешь туда, нужно настроиться, что это твой дом, и надолго. Иначе ты не сможешь там жить, не сможешь бороться — в спокойном режиме, с холодной головой».

В какой-то момент Рыболовлев перестал надеяться на благополучный исход. «Я приготовился сидеть 10 лет, — говорит он. — Но я понял, что у меня есть собственность и я никому ее не отдам». Через 10 лет можно будет попробовать начать все сначала.

У арестованных владельцев «Финансового дома» долго не было приличного адвоката. На бывшего работника прокуратуры столичного адвоката Андрея Похмелкина родители Рыболовлева вышли только в начале 1997-го, через семь с лишним месяцев после ареста сына. Депутат Госдумы Виктор Похмелкин вспоминает, что Андрей (его родной брат), познакомившись с материалами дела, сказал: «Рыболовлев полностью невиновен, я вхожу в это дело с головой»...

От дела Рыболовлева за версту несло чьим-то заказом. В пользу этой версии говорило и то, что арест произошел в разгар конфликта с МКК. На «Сильвинит» и «Уралкалий» зачастили проверяющие из ФСБ и Фонда федерального имущества. Их интересовало, например, выполнили ли структуры Рыболовлева условия инвестконкурса (вскоре после убийства Пантелеймонова «Нефтехимик» получил 39,2% акций «Сильвинита», пообещав вложить в компанию $14 млн). «Ему словно давали понять, что все равно посадят — не за убийство, так за экономические преступления», — вспоминает Анд­рей Похмелкин.

Дело начало разваливаться. Ломакин от своих показаний отказался. Через 11 месяцев после ареста Рыболовлева выпустили под залог (1 млрд руб. около $200 000), а в конце 1997 года Пермский областной суд полностью оправдал его и Шевцова. Позже этот вердикт был подтвержден президиумом Верховного суда. Бандиты убили Пантелеймонова за разрыв отношений с торговым домом, решил судья Василий Садовенко и приговорил Ломакина и исполнителей убийства к 15 годам лишения свободы...

Андрей Похмелкин, вспоминая свои беседы с Рыболовлевым, говорит, что за решеткой бизнесмен осознал: государство может разрушить его бизнес в любой момент. Политические риски оказались слишком существенными, чтобы ими можно было пренебречь.

Хмурым октябрьским утром 2000 года в московском офисе «ПФП-группы» трое мужчин ждали четвертого. Разговор предстоял тяжелый. Хозяин «ПФП-группы» Андрей Кузяев, депутат Похмелкин и мэр Перми Юрий Трутнев, по словам Белых, «олицетворяли сверхэлиту региона». В декабре должны были состояться губернаторские выборы. Шло к тому, что губернатор Геннадий Игумнов проиграет депутату Госдумы и бизнесмену Павлу Анохину, а это, полагали собравшиеся, полностью дестабилизирует обстановку. «Сверхэлита» придумала выход: Игумнов поддерживает на выборах Трутнева (и так популярную фигуру), а сам пересаживается в Совет Федерации.

К удивлению собравшихся, губернатор приехал не один, а с Рыболовлевым. «Игумнов, видимо, понимал, о чем пойдет речь, — рассказывает Похмелкин, — и пригласил Рыболовлева, рассчитывая на его поддержку».

У губернатора были основания надеяться на лояльность своего спутника. С 1998 года на высоких постах в банке «Кредит ФД» работала дочь губернатора Елена Арзуманова. «Наши отношения были очень конструктивными, — написал Игумнов в ответ на вопрос Forbes по электронной почте. — Он всегда обращался ко мне с различными просьбами». Экс-депутат Похмелкин поясняет: в 1997 году губернатор публично высказался о невиновности Рыболовлева. «Трудно представить, что бы могло быть, если бы не моя твердая позиция по соблюдению закона по отношению к нему», — пишет Игумнов. Оказавшись на свободе, Рыболовлев стелил как можно мягче. На время он даже перестал настаивать на разрыве «Уралкалия» с МКК. «Этот вопрос ушел из приоритетных», — объясняет Рыболовлев. Что же стало приоритетным? Выстраивание отношений, обтекаемо отвечает бизнесмен.

Кузяев и Похмелкин изложили Игумнову свой план, а Трутнев буркнул, что раз так, то он готов баллотироваться. Слово получил Рыболовлев. Неожиданно для всех он поддержал предыдущих ораторов: «Да, Геннадий Вячеславович, надо уходить». Игумнов был сломлен, вспоминает Похмелкин. Вернувшись в Пермь, губернатор объявил, что на выборы не пойдет.